Читать книгу - "Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945 - Ханс Тиль"

оружие не заклинило от набивающегося повсюду мельчайшего песка. Мы использовали собственные кители и куски брезента, чтобы защитить то, что сейчас являлось для нас самым ценным сокровищем. Мы охотились, и я мог записать за собой большое количество попаданий. Мои солдаты были больше чем удивлены, и они стали для меня умелыми наблюдателями. В конце концов, старый лесной человек и охотник понимал кое-что в этом деле.

Вопреки обычным тенденциям, иваны сегодня атаковали при плохой видимости уже во второй раз. Им снова удалось пробиться к нашим траншеям, но у нас было огромное количество ручных гранат с ручкой[63] и в форме яйца.

Они помогли нам снова спастись в безнадежной ситуации, и теперь раненых наконец-то можно было отправить в тыл.

С началом дня двигатели взревели с другой стороны, и оттуда послышался лязг гусеничных траков. Была дана команда оставить нашу позицию, и снова разверзся настоящий ад. На карачках мы пробирались от одной воронки к другой. На какой-то момент воронки служили нам укрытием, где мы могли хотя бы протереть глаза от грязи. Мы продвигались так, все больше отдаляясь друг от друга. Каждый доверился лишь собственным инстинктам и предпочел идти дальше в одиночку.

Я приземлился в одном из окопов по соседству от нашей позиции, там, где штабелями лежали трупы русских и эсэсовцев. Обстрел становился еще более интенсивным: на землю падал стальной град. Было важно держаться низко, поближе к земле. Мы могли теперь передвигаться только ползком. Мы смирились с тем, что нам временно приходилось держаться среди тех, кто уже давно отправился в края вечной охоты.

На повороте траншеи я заметил, как двое эсэсовцев лихорадочно вставляли в свои штурмовые винтовки новые магазины. Вот один из них приподнялся над бруствером всего лишь на мгновение, и ему тут же оторвало голову вместе с каской. Второй заметил меня еще раньше и теперь подавал мне знаки, чтобы я следовал за ним. Мы поползли вдоль траншеи дальше и на следующем повороте наткнулись на очередной наш пулемет, который продолжал вести стрельбу. У этих парней были крепкие нервы, да и немного удачи им тоже досталось, и вот теперь они сумели обеспечить хоть какое-то прикрытие для тех, кто выжил и отступал.

Затем был еще один участок траншеи и ни одного мертвого тела в нем. А потом снова место, где свои и чужие лежали друг на друге в несколько слоев. Мы дошли до импровизированного командного пункта, где была даже связь по радио с тылом. Здесь я впервые за долгое время получил замечание, правда в шутливой форме. Меня спросили, почему я не ношу каску, и я ответил, что ее с меня сорвало.

В любом случае мы, пусть и наспех, успели оценить друг друга. Потом мне дали прикурить и кратко ознакомили с ситуацией, а потом пожелали всего доброго. Мой новый знакомый служил в мобильном подразделении, которое отправляли спасать положение туда, где все становилось безнадежно. Он не мог сказать, как изменится обстановка через несколько часов. Благодаря своим летающим на малой высоте самолетам иваны могли точно поражать назначенные им цели. А потом их танки спокойно утюжили и один за другим разрушали наши окопы и уничтожали последние находящиеся там ослабленные подразделения.

За расположенным поблизости склоном холма стало немного потише. Здесь огонь стал намного слабее и совсем не было вражеских танков. Зато в воздухе царило гораздо большее оживление. Повсюду бродили солдаты разных родов войск, растерянные и полностью вымотанные. Я присоединился к группе, которая направлялась на командный пункт. Там еще оставалось оружие и сохранилась организация. На ферме, благоразумно расположившись подальше от зоны обстрела, командиры собрались на «совет». У них тоже была радиосвязь. Наличествовали даже списки личного состава, список потерь и, как дополнение, список новичков, тех, кого удалось собрать, и т. д.

С наступлением темноты мы отправились на позиции. Мне досталась стандартная ячейка, где кроме меня находились ефрейтор и фельдфебель. Мы должны были поддерживать связь с командным пунктом и с соседним участком обороны. Было 28 марта 1945 года, незабываемый день. На рассвете мы стали изучать окружающую обстановку. И чем светлее становилось, тем понятнее было, что положение наше безнадежно. Мы слышали ставшие для нас обычными звуки танковых двигателей, а затем прямо над нашими позициями послышался гул моторов первых низколетящих самолетов. Со стороны тыла, до которого было не менее 20 минут хода, все никак не появлялся посыльный с новыми распоряжениями.

Я быстро набросал краткую схему и такой же короткий доклад об обстановке. Ефрейтор забрал бумагу и умчался прочь. Одновременно из соседней ячейки вылез солдат, который направился ко мне за распоряжениями. Однако в тот же момент начался «концерт» – инструменты «оркестра» играли, издавая звуки разной интенсивности.

Но мы все равно не могли засечь в бинокли, где именно он начинается: было слишком далеко. Вот где-то пока еще далеко показался сначала один танк, потом еще один, которые, не пытаясь маскироваться, действуя в полной уверенности в себе, покатились по окрестностям.

А нас стали размазывать огнем реактивных снарядов и мин минометов – разверзся настоящий ад. На моих часах было ровно 8.30. Мы встали на колени или на карачки поближе друг к другу и курили одну сигарету за другой. Снова и снова нам приходилось откапывать себя из-под груды песка, заполнявшего наше укрытие, и разминать онемевшие ноги. Рядом со мной был закаленный ветеран-фронтовик, который все клялся мне, что никогда прежде ему не пришлось испытать такого мощного обстрела. Он же сказал мне, что этот обстрел станет для нас последним.

Наш посыльный не вернулся. Равнодушные скорчившиеся фигурки, полузасыпанные песком. Может быть, нас из этого состояния можно было вывести только прямым попаданием, которое разрешило бы всё разом? И ни одной душе не суждено будет выбраться отсюда. Или мы попадем в плен? А может быть, еще и получим при этом ранение? Ну нет, они ни за что не возьмут меня. Мой старый маузер все еще способен выплюнуть семь пуль, и нужно сохранить один из патронов. Одного мне будет достаточно. А как быть с тем, что Христос вроде бы не разрешает убивать себя? Неужели лучше позволить, чтобы иваны живьем резали тебя на части? В этом аду никто не станет проявлять излишнюю щепетильность. У меня осталось лишь одно всепоглощающее желание, и его следовало исполнить, пока в пальцах достаточно сил… С этими мыслями я начал успокаиваться.

Фельдфебель (я не знаю даже его имени) попросил меня запомнить адрес своей сестры. Через нее я найду и