Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

его не трогать, животные будут размножаться, стада — пополняться, что позволит восполнить потери от любой неудачной сделки»[137]. Аналогичным образом скотовод из Колорадо Дэвид Шервуд писал в престижном еженедельном спортивном издании Spirit of the Times, информируя его читателей о том, что выращивание скота на ранчо является наилучшим и наиболее надежным инвестиционным предложением на сегодняшний день: «Я без колебаний скажу, что это самая грандиозная возможность для инвестиций, которую только можно предложить. В этом бизнесе нет рисков и неопределенности, которые могли бы поглотить прибыль, так как потери почти ничтожны, а прибыль во много раз превышает ту, которую могут принести иные инвестиции»[138].

Последней крупной работой, рекламирующей этот бизнес, стала опубликованная в 1885 г. книга «Скотоводство на равнинах Северной Америки» Вальтера фон Рихтгофена, которая поддерживала ажиотаж вплоть до самого конца эры скота. Возможно, это был последний подобный труд, но в нем не было недостатка убедительности: «В скотоводстве нет ни малейшего элемента неопределенности, — утверждал автор. — Ни одна животноводческая компания никогда не терпела неудач с выплатами крупных дивидендов, если только она просуществовала достаточно долго, чтобы начать продавать скот. Наоборот, известно, что многие люди заработали в этом бизнесе просто королевские состояния».

Одним из признаков того, что реальность отличалась от рекламы, была небольшая математическая ошибка, допущенная в некоторых из этих ослепительных демонстраций роста количества скота, — неверное предположение, что все рождающиеся телята в этих увеличивающихся стадах будут самками. Как отмечал Уильям Тейер в книге «Чудеса нового Запада», опубликованной в 1887 г., «до сих пор, однако, никакими ухищрениями или уговорами скотоводам не удалось заставить своих коров приносить им одних телок. Мы не сомневаемся, что они делали бы это, если бы могли»[139].

Однако прогнозы, подробно изложенные в сводных ведомостях, вполне могли убедить инвесторов, что могут в наше время подтвердить очевидцы эпохи «пузыря доткомов». По обе стороны Атлантики — в финансовых центрах, в мужских клубах, среди богачей и тех, кто только стремится разбогатеть, — ходили слухи о том, какой золотой жилой является выращивание скота в Америке. Всего за год после экспедиции Рида и Пелла в 1879 г. было создано 20 компаний, инвестировавших в эту отрасль 12 млн долларов. Британия быстро стала крупнейшим из иностранных инвесторов: 36 компаний в общей сложности вложили[140] в скотоводческие ранчо по всему Западу 45 млн долларов. Историк Льюис Атертон кратко описал это так: «Аристократы и обычные люди Востока США и Европы рассчитывали заработать деньги, причем многие из них собирались сделать это очень быстро»[141].

6. Аристократы-ковбои

Одним из праздных молодых англичан, которые читали статьи Следопыта в журнале The Field, сидя в кожаном кресле клуба «Уайт» на Сент-Джеймс-стрит в Лондоне, был долговязый (ростом шесть футов и два дюйма{60}) сассекский сквайр Мортон Фрюэн. По некоторому стечению обстоятельств он провел предыдущее лето 1877 г. в гостях у своего знакомого шотландско-ирландского происхождения, финансиста и владельца ранчо Джона Адэра и его жены на их ранчо JA в Техасе. Здесь Фрюэн охотился на бизонов и из первых рук узнал о привлекательных финансовых аспектах торговли скотом. Он получил огромное удовольствие от пребывания на американском Западе и вернулся в Англию, заинтересовавшись коммерческими возможностями скотоводства. Он полагал, что если Адэр смог сделать состояние на скоте, то сможет и он.

Фрюэн происходил из старинной знатной семьи из Сассекса, относившейся к поместному дворянству. Семье принадлежал целый ряд поместий, в том числе обширные владения в ирландском графстве Корк, которые на протяжении трех миль граничили с землями, принадлежавшими герцогу Девонширскому[142]. По словам Фрюэна, его отец за всю жизнь побывал в этих ирландских владениях всего один раз. Его предок Эксептид Фрюэн{61} был капелланом Карла I и вице-канцлером Оксфордского университета, а затем занимал высокий пост архиепископа Йоркского, кафедра которого находится в соборе Святого Петра в Йорке — одном из величайших памятников готической архитектуры. Позже Мортон Фрюэн говорил своей невесте: «После тебя я люблю имя, которое ношу… больше, чем все земные вещи… В конце концов, мы — самые выдающиеся люди Сассекса, по крайней мере, меня всегда воспитывали в этом убеждении». К сожалению, он был четвертым сыном в семье. Его старший брат Эдвард уже унаследовал огромное семейное поместье Брикволл в Нортиаме — тюдоровский особняк с регулярным парком и обязательным оленьим заповедником площадью в тысячу акров (400 га).

Сначала Фрюэн получил домашнее образование, затем поступил в кембриджский Тринити-колледж, где стал мастером охоты с пахучей приманкой{62}, а также президентом ныне не существующего спортивного клуба для джентльменов «Атенеум». Его дипломная работа была посвящена лучшим средствам от похмелья[143]. Еще до окончания колледжа он завоевал репутацию отличного наездника, победив лорда Росмора в полуночном стипль-чезе. Еще больше он прославился, когда в январе 1877 г. стал звездой охоты на лис в Лестершире, о которой написали в The Field. Фрюэн ездил на Шограуне — коне, которого считал лучшим из всех, ему принадлежавших: «Он был сложен как идеальный пони для поло, у него были великолепные плечи и очень короткие ноги, и хотя его высота в холке составляла все 16 ладоней, люди принимали его за пони. Это был самый добрый и храбрый конь из всех когда-либо родившихся на свет; ребенок мог ездить на Шограуне[144] с трензелем{63} — или даже без него».

Статья в The Field была примечательна тем, что ее автор, капитан Пеннелл-Элмхирст, превзошел сам себя, взяв несколько барьеров высокопарного стиля: «Не ошибусь ли я, если скажу, что грандиозная скачка в прошлую субботу, 13 января, была таким прекрасным забегом, какого в Лестершире не видели уже много лет?.. Через вершину холма мчит охотничья кавалькада в лихорадочном рвении, в порыве азартного возбуждения… Человек, чье сердце не горит, а голова не кружится от восхитительного экстаза, слишком флегматичен для охоты на лис, и ему следовало бы родиться Бурбоном{64}»[145]. Охота длилась эпичных 85 минут, однако в итоге лисе удалось ускользнуть. В заключение автор пишет: «Итак, величайшая лиса, когда-либо появлявшаяся на просторе, дожила до следующего дня. Давайте надеяться, что этой ночью она найдет теплый приют для своих одеревеневших конечностей и измученного тела»[146]. В общей сложности Мортон Фрюэн преодолел два железнодорожных полотна, бесчисленные заборы и живые изгороди, а также широкий ручей — и в итоге опередил небольшую армию искуснейших наездников и лучших лошадей Англии в скачке,