Читать книгу - "Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин"

принявшие участие в подавлении мятежа, также стали частью новой презентальной армии. Очевидно, в судьбе самого Фравитты главным было не то, что “после Гайны правящая группировка не доверяла любым авторитетным полководцам-готам”[226]. Интрига против Фравитты и его казнь (Eunap. fr. 85) произошли в обстановке всеобщей подозрительности и страха перед возможным повторением мятежа со стороны командующего презентальной армией, кто бы он ни был по происхождению. Достаточно оказалось того, что Фравитта, будучи презентальным магистром, открыто выступил по адресу одного из крупных антифеодосианцев комита священных щедрот Иоанна. Фравитта обвинял Иоанна в том, что именно он способствовал вражде между императорами (Аркадием и Гонорием), т. е. высказывался в категориях концепции политического универсализма. Не ясно, представлял ли Фравитта интересы какой-то группы или язвительно напомнил Иоанну о недавнем прошлом от своего имени, но это стоило Фравитте жизни.

Недоверие к презентальным силам в известной мере выявилось при отражении набегов исавров в 404 г.: Аврелиан просто не бросал их в бой, хотя ситуация, была серьезной. Согласно Зосиму (V. 25. 2), исавры еще раньше захватили область, охваченную некогда восстанием Трибигильда; возможно, они превратили Памфилию в свой плацдарм. Филосторгий (XI. 8) сообщает, что против исавров действовал гарнизон Кесарии Каппадокийской, т. е. правительство, видимо, вначале надеялось обойтись только местными силами, не отправляя презентальных войск, поскольку это напоминало бы о сходных обстоятельствах начала мятежа Гайны. Арбазакий, которого Зосим (V. 25. 2) назвал стратегом, был отправлен позже, когда стало очевидным, что только местными силами исавров выбить не удастся. А. Демандт осторожно заметил о нем: “После кончины Фравитты известен еще только один офицер, который мог бы стать магистром армии”[227]. Д. Мартиндейл полагает, что Арбазакий был военным комитом (PLRE. II. 127). Вследствие нечеткости терминологии Зосима[228], Арбазакия можно считать также и вакантным магистром, но, во всяком случае, не командующим презентальной армией.

Все эти факты, наряду с практически полным отсутствием информации о magistri praesentales после казни Фравитты, приводят к мысли о том, что, вероятно, в 401–408 гг. должности придворных магистров не замещались, а командующим презентальными армиями (скорее, даже только одной) был непосредственно сам император. В этом не было ничего неожиданного, поскольку незадолго перед тем, Евтропий также сконцентрировал в своих руках командование презентальными силами (396–399 гг.)[229]. Иными словами, от идеи о целесообразности существования вокруг столицы презентальных армий правительство не отказалось.

Более того, по мнению Ж. Дагрона, “своей военной политикой императоры IV и V веков, таким образом, ремоделировали империю вокруг Константинополя[230]. У. Кэги, размышляя о причинах снижения роли армии в политической жизни Византии в V в., считает самым важным в этом “фактическую неприступность местоположения и обороны Константинополя”, защищавших его от мятежей полевой армии[231]. Думается, что последний тезис не совсем точен, поскольку в ходе мятежа Виталиана столицу не спасло удачное географическое расположение. Основным в официальной военной политике, на наш взгляд, было все же восстановление, а также дальнейшее совершенствование прежней системы правительственного контроля над кадрами армии, зависевшее от многих обстоятельств.

Складывается впечатление, что Аркадий и его советники в 401–408 гг. воздерживались от всяких административных экспериментов в отношении армейского командования, что помимо субъективных факторов имело известные объективные основания: пережившая в конце IV в. ряд крупных войн и мятежей ранневизантийская военная организация была ослаблена и нуждалась в восстановлении ее прежнего количественного уровня. Заметно, что правительство было озабочено формированием новых армейских подразделений. Так, в 396 г. были изданы один за другим два закона на имя презида Фригии и викария Азианы об ужесточении протостасии (CTh. XI. 23. 3–4). Малала счел необходимым специально выделить, что “тот же Аркадий создал собственный легион (αριθμόν), который назвал Аркадиаками” (Malala. 349). Все эти факторы отразились на реальном, ослабленном по сравнению с эпохой Феодосия I положении военной знати ранней Византии. Учитывая, что после 401 г., в связи с уходом Алариха и борьбой за Иллирик с Западом, Византия долго не восстанавливала иллирийский магистерий, а фракийский при Аркадии не существовал[232], следует признать, что в 401–408 гг. военная верхушка была фактически представлена лишь магистрами Востока. О них для этого периода также имеется крайне противоречивая информация. Так, преемником Фравитты в должности магистра Востока А. Демандт считает Пульхра, о котором, кроме имени, ничего не известно: ему адресован закон (CJ. XII. 33. 3), содержание которого, исходя из текста, не дает возможности определить, западный он или восточный. Согласно А. Демандту, при Стилихоне вряд ли мог быть издан любой закон на имя какого-либо западного магистра[233]. Однако в свое время еще Г. Халоандер, Я. Куяций и Л. Руссар авторство этого закона приписывали не Аркадию, а Диоклетиану и Максимиану, мотивируя тем, что Пульхр не известен по другим источникам[234]. Это мнение выдающихся правоведов заслуживает внимания; правда, мы предложили бы иной метод атрибуции. Указанную конституцию на имя Пульхра необходимо сравнить с близкими ей по содержанию конституциями времени Аркадия с одной стороны, и Диоклетиана и Максимиана — с другой. Предписание Пульхру наблюдать за тем, чтобы в армию не набирались против своего желания колоны (CJ. XII. 33. 3), явно противоречит законам Аркадия об ужесточении протостасии (CTh. XI. 23. 3–4), и, наоборот, аналогично следующим правилам конскрипции Диоклетиана и Максимиана: “Если тот, кто был вместе с отцом призван к бремени протостасии, ныне находится под отеческой властью, пусть освобождается от обязанностей этого рода, поскольку кажется несправедливым, чтобы из одной и той же фамилии и дома двое прикреплялись к тем повинностям. Тех же, о которых известно, что они были освобождены от отеческой власти, а также вышли из фамилии, ты должен без промедления удерживать” (CJ. X. 62. 3). Тем более малоправдоподобно, чтобы префекты Востока после мятежа Гайны и в обстановке подозрительности по отношению к высшим военным позволили бы узурпацию магистрами армии части своих компетенций, поскольку, как правило, контроль над конскрипцией в поздней античности осуществлялся гражданской администрацией (CTh. VI. 4. 21.; VII. 13).

В качестве преемника Пульхра А. Демандт безоговорочно признает некоего Валентина[235], и колеблется, вслед за В. Энсслиным, Д. Мартиндейл (PLRE II. 1139–1140). Любопытно, что сведения о его участии в исаврийской войне приводит только Палладий (Migne. PG. XLVII. 55), совершенно не сообщая ничего об Арбазакии, и, наоборот, наши основные источники — Зосим, Сократ, Созомен — молчат о Валентине. Может быть, назначение Валентина последовало вслед за разгромом исавров Арбазакием и отозванием последнего в столицу по обвинению во взяточничестве и грабежах?

А. Демандт столь же безоговорочно признает имеющиеся свидетельства о магистре Востока начала V в. Иордане[236];

Д. Мартиндейл выражает серьезное сомнение. Из сообщения Константина Порфирогенета (De them. I. Р. 61) известно что в