Читать книгу - "Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин"

27) об увеличении числа магистров Феодосием с двух до более чем пяти, в духе концепции всеобъемлющей реформы высшего командования[210]. Вряд ли прав Л. Варади, усматривающий во фразе Паката: “Тогда ты делишь свои войска натрое, вследствие чего и смущаешь возросшим страхом дерзость врага“ — подтверждение указанному месту Зосима, а, следовательно, отражение факта учреждения трех региональных и двух презентальных магистериев[211]. Думается, что здесь речь скорее идет о конкретном плане, тактике кампании 388 г. Отсюда довольно проблематичными выглядят выводы Д. Хоффманна об окончательном организационном вычленении презентальных армий, имевшем место, по мнению автора, в 388–391 гг., как следствие командной реформы Феодосия[212]. Ф. Пашу, комментируя это место Зосима и датируя его 379 г., отметил, что Зосим просто констатировал факт пропорционального увеличения расходов на содержание возросшего числа магистров, поэтому нет необходимости соотносить с данными Notitia Dignitatum двукратное напоминание Зосима об изменении количества армейских магистров с двух и “до более чем пяти”[213]. В этой связи мы хотели бы обратить внимание на следующее: сведения того же Зосима показывают, что назначение командующих в походах против Максима и Евгения было вполне традиционным и вовсе не говорит о создании презентальных армий, состоящих из обоих родов войск. В 388 г. Тимасий был поставлен во главе пехоты, а Промот — конницы (Zos. IV. 45. 2); в 393 г. командиром кавалерии сначала был Рихомер, затем Стилихон (Zos. IV, 55. 2–3), командиром пехоты Тимасий (Zos. IV. 57. 2–3). Ситуация с вычленением презентальных армий, соответственно, реформирование высшего военного командования прямо зависели от исхода кампании 393–394 гг. и последующего соперничества западного и восточного дворов. В свое время О. Зеек, анализируя оборонное положение Востока в тот момент, когда основные его силы были задействованы в походе против Евгения, отмечал его критичность: Аркадий не мог сколько-нибудь серьезно противодействовать варварским вторжениям именно в силу того, что Феодосий увел с собой основную массу походных войск[214]. По мнению А. Джонса, “Феодосий оставил после себя только магистра Востока и одного презентального магистра, и что три других командования были поспешно сымпровизированы”, отметив, однако, что только Евтропий “создал организацию военного командования, которую мы находим в Notitia”[215]. В другом месте А. Джонс предполагает, что Абунданций (который был одним из военачальников, не связанных с магистерием Востока, мог остаться в Константинополе) получил отставку с поста магистра уже в 393 г. для того, чтобы продолжить службу уже в консистории при Аркадии (PLRE. I. 5). Но в любом случае речь не может идти о наличии под столицей особых презентальных войск до 395 г.

Думается, что лишь после возвращения византийских войск с Запада создалась возможность расквартировать вокруг столицы особые части, подконтрольные презентальным магистрам. По всей видимости, первыми такими презентальными магистрами нового типа (имеющими собственные армии, а не являющимися верховными командующими пехоты или кавалерии, что по характеру их реальных полномочий сильно напоминало комитов августов эпохи принципата) стали Гайна и Лев, назначенные Евтропием командовать двумя походными группировками, дислоцированными по обе стороны Геллеспонта в 399 г. (Zos. V. 14. 1–2).

В связи с этими обстоятельствами встает вопрос о характере отряда, который охранял Руфина в 393–395 гг. Клавдиан называет его частно-клиентским (Claud. In Ruf. II. 76: armata clientum agmina privatis), стремясь создать впечатление, что официальные силы отвернулись от временщика. “Галльская хроника” сообщает: “Когда Руфин Босфоританец достиг вершины службы, он, не терпевший, чтобы ему предпочитали Стилихона, был убит им же после того, как гуннская стража, которой он поддерживался, была побеждена“ (MGH АА. Т. 9. 650. 34). Обычно в историографии это оценивалось как первый в ранневизантийской истории случай использования частной свиты из букеллариев высокопоставленным должностным лицом. У. Либешютц заметил недавно, что ставить этот пример в один ряд с букеллариатом крупных землевладельцев нельзя; Руфин просто обладал телохранителями как лицо, управляющее Востоком во время отсутствия императора.[216] На наш взгляд, это были не столько телохранители Руфина, сколько какой-то временный паллиатив охраны дворца и частично города, поскольку они ни словом не упомянуты Клавдианом при описании убийства Руфина (Ibid. II. 40). Руфин, видимо, не без санкции Феодосия или Аркадия сформировал этот отряд в чрезвычайных обстоятельствах ослабления центрального мобильного резерва империи, а это уже само по себе свидетельствует в пользу военно-государственного института, а не вооруженной свиты частного лица. Примечательно, что в создании этого отряда высшие военные никакой роли не сыграли.

В литературе издавна дискутируется вопрос о природе влияния Гайны на армию, с помощью которой он оказал сильное давление на правительство, добившись отставки Аврелиана. В последнее время наметилась тенденция (прежде всего, в работах Г. Алберта и У. Либешютца) объяснять этот феномен следующим образом: армия Гайны состояла из федератов, навербованных не на основе договоров племен с империей, но принятых на службу лишь на неопределенный, но не на длительный срок, индивидуально. Учитывая слабую гарантию их возможности продолжать службу столь долго, сколько бы они хотели, складываются личные связи между полководцем и завербованными им федератами. На этой основе складывается протобукеллариат, либо даже “чистый” букеллариат.[217] Приглядимся, однако, внимательнее к карьере Гайны для того, чтобы определить, насколько указанная концепция соответствует действительности. Гайна начал службу простым солдатом (Soz. VIII, 4. 1), что подразумевает как его незнатность, так и отсутствие у него в начале карьеры отряда соплеменников. Сделав быструю карьеру благодаря личным качествам и заслугам, он в походе против Евгения был командиром федератов.[218] Подчиненность Алариха Гайне в этой кампании привела к трениям между ними[219] и, видимо, к разрыву с готской родовой знатью. Отсюда доверие у римлян и назначение Гайны на посты более высокие, чем представителей готской знати, оборачивалось для него восприятием его как предателя готских интересов у широких масс варварских федератов. Личный престиж Гайны, несомненно, упал еще больше, когда он вместе со Стилихоном воевал против мятежного Алариха, и это, наряду с известными потерями в контингентах под его командованием, сильно сократившимися в результате ухода основной массы федератов после смерти Феодосия, резко снизило для него возможности вербовки варваров в свои отряды. В источниках также нет свидетельств о предоставлении Стилихоном Гайне каких-либо субсидий для пополнения его сил. Да это бы противоречило и логике политики Стилихона, отправляющего по требованию Аркадия византийские войска в Константинополь. Поэтому практически невозможно говорить о большом числе варваров в византийских войсках накануне их возвращения домой. Если же остатки федератов после ухода основной массы их во главе с Аларихом в 394 г. в Иллирик и были в армии Стилихона-Гайны, то вовсе не прослеживается организационное вычленение их в так называемую “частную армию”. Зосим, описывая поход против