Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

Член табора

Скрипка в парусиновом чехле

Вместе с клеткой за спиной висят.

Попугаю двести с лишним лет,

Старому Гришану – шестьдесят.

Он бродил по рынкам и дворам,

Приходил и скрипку вынимал,

Била песня в переплёты рам,

Жался струн испуганный металл…

И смычок под взмахами руки

Начинал метаться и греметь…

Сыпались из окон пятаки

Звонкая чеканенная медь…

Приносила песня для людей,

Стиснутых плечами кирпичей,

Еле слышный запах ковылей,

Очи-ночи-чары и коней!..

Так ходил он по большим дворам

С скрипкой, полной песен через край…

И большое счастье дуракам

Продавал в конвертах попугай…

Но уже четвёртый день подряд

Попугай не крутится в кольце;

На базаре люди говорят

Про колхоз цыганский на Донце…

Как же верить этой ерунде?

И смеётся в сивый ус Гришан…

Разве может на земле сидеть

Вольная цыганская душа?!

Он идёт в разливы ковыля

К табору, где не был десять лет…

Ох, далёк непрямоезжий шлях,

Старыми сказаньями воспет…

И когда четвёртый день погас

В сумерках лиловых, словно дым,

Он услышал песню, голоса

И увидел табор у воды…

А неподалёку, где желтел

Раньше дол, прошедший напрямик,

Тинную и тёплую постель

За собой стелили плугари…

Значит, правда…

III. Совет

А ночь проходила, темна как страх.

Шарахаясь обочь вокруг костра —

Тянулся с реки туман.

Люди сидели, храня молчание.

Шло производственное совещание.

И говорил цыган:

«Мы нынче прогнали последний круг,

У нас не хватает рабочих рук,

А дела на сотню дней.

Начальник. Ты говоришь хорошо…

Мы землю разделали бы в порошок,

Но где же возьмёшь коней?»

(Начальник – Влад, говорящего сын,

О чём-то думал, кусая усы.)

«У нас животины – сплошная кость.

За плугом ходить – хоть возьми да брось,

Не лошади, а труха,

И эти – без корма. Трава да роса…

Покамест мы им не дадим овса,

Не будут они пахать».

И так говорили почти до утра,

Сидя у остывшего за ночь костра,

Вздыхая в тугой тишине…

И каждого мысль наполняла до дна —

И думка одна и забота одна —

Нет коней…

Тогда тишину отодвинув назад —

Сказал, разозлясь, комсомолец Влад:

«Довольно сидеть, шептать!

Сначала работу как следует дайте,

Потом потолкуем, кончай, председатель,

Пора выезжать пахать…»

IV. Кони

Нет коней. Гришан сжимает губы,

Стар и мудр – он знает, чем помочь.

Кони будут. Он бросает в угол

Скрипку, клетку и уходит в ночь.

Там, где Ворскла тихо катит воды

По камням, по ямам глубины,

Там в ночное с конного завода

Чабаны приводят табуны.

Этой ночью шелестели травы,

Приходили к берегу реки

Заводские лошади-арабы,

Усьманской породы битюги.

А в степи зегзицы куковали,

Шла гроза преддверием весны,

Было душно… И над балкой спали

В чекменях мохнатых чабаны.

Был когда прилив горяч и резок,

Треснул гром, и ветер взял разбег,

Прямо от берегового среза

К табуну поднялся человек.

Подошёл к коням – хозяин будто —

Тёплым хлебом накормил с руки,

Нагибался… На тяжёлых путах

Открывались ржавые замки…

Падал дождь. Холодный и высокий

Шёл туман и закрывал буга;

Было тихо в зарослях осоки

Где-то выпь трубила, как бугай.

Незаметно голубели дали,

День с востока солнце поднимал…

А когда коней домой вертали —

Трёх коней табун не досчитал…

V. Первая борозда

Старик. Он три дня и три ночи не спал,

Но всё-таки – в радость усталость:

Три кровных коняги пришли по кустам

К цыганскому хмурому стану.

Гришан ожидал, что за ко́ней таких

Получит похвальнейший отзыв…

Но хмуро молчали вокруг старики,

Молчал председатель колхоза…

Потом он ушёл, молчалив и суров,

К шатрам желтоватым у речки,

И три комсомольца пришли от шатров

И ко́ням надели уздечки…

И вынес три торбы усатый завхоз,

Под тяжестью ноги расставив,

И ко́ням отдали последний овёс,

Который имелся на стане.

И видел Гришан, когда стало смеркать,

И кони окончили отдых,

Их трое парней повели на закат,

Откуда он только привёл их…

Им сам председатель уже на ходу

Сказал на прощание строго:

«По Грызловским плавням вести в поводу,

А если плохая дорога —

От свертка на Воркслу идите в обход,

Чтоб ко́ней по балкам не мучить…

Мы сами от них, может быть, через год

Хорошее племя получим».

И табор заснул… И уехали прочь

В лиловые сумерки парни…

И только Гришан просидел эту ночь

Один на вершине кургана.

Он видел десятки бессмысленных лет,

Ушедших как по ветру свея,

Всю жизнь свою видел, большую как степь,

Как тёмное небо над нею.

Он в жизни своей не создал ничего,

Не сделал своими руками,

И самые лучшие песни его

Оплачивались… пятаками.

И бодрость, и сила ушли за гроши,

Ни брата, ни сына, ни внука…

Один он… А время осталося жить —

Не больше, чем выкурить трубку…

И было не жалко. И он не вздыхал.

Деревня

По-прежнему тихо, по-прежнему просто

Стареют леса в серебре паутинок;

Октябрьские зори,