Читать книгу - "История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов"

бы, он не может вызывать слюноотделения. Однако, поскольку ваш мозг уже натренировался ассоциировать этот звук с предстоящими приёмом пищи, оставаясь лишь звуком, загадочным образом наполняет нашу ротовую полость слюной.

Это и есть «сигнал сигнала» – не прямое воздействие на нас того или иного раздражителя, а осознаваемый нами смысл, скрытый для нас в том или ином слове.

Или может быть, более понятный пример. Если на ваших глазах кто-то начнёт резать и выжимать лимон, вы тут же ощутите, что ваш рот наполняется слюной – внешний фактор действует, и ваши слюнные железы реагируют, предиктивно кодируя кислоту. Однако прямо сейчас, когда вы читаете эту книгу, ваш рот так же дополнительно увлажнился.

За счёт чего это произошло? Вы не видели лимона, этот сигнал не действовал на вас непосредственно. Однако слово «лимон» является сигналом, сигнализирующим о фактическом лимоне, то есть это «сигнал сигнала». Нечто подобное происходит и с любыми другими словами: они побуждают в вас соответствующие предиктивные образы, на которые вы реагируете, хотя непосредственные сигналы на вас не воздействуют.

Но откуда в звуках, которые воспринимаются нами как слова, возникает их «смысл»? Иван Петрович Павлов подробно разбирал эту механику во время своих знаменитых «Клинических павловских сред»[50] – научных семинаров, проводившихся в стенах Клиники неврозов[51], в которой мне, к слову, много лет спустя посчастливилось работать психотерапевтом.

Иван Петрович исходил из того, что наш мозг способен на нечто большее, чем просто реагировать на звуки или свет, мы – мастера ассоциаций. Благодаря связыванию различных состояний и собственных реакций в единые комплексы мы создаём целые миры из сигналов, которые и воспринимаются нами затем как какие-то образы, мысли, переживания.

Например, слово «дом» вызывает в нашей памяти не просто вид конкретного здания, а ещё тепло, уют, воспоминания. Слово «опасно», увиденное нами на стене, может заставить нас почувствовать тревогу, даже если никакой угрозы рядом с собой мы не наблюдаем. «Сигналы сигналов» (слова) сигнализируют нам о сигналах, которые в данный момент на нас не воздействуют.

Давайте задумаемся: а что вообще значит для нас слово – сигнал сигналов – «дом»? Как мы уже увидели, это не только ассоциация, но ещё и дополнительный, переносный смысл. Человек печально говорит нам: «Давно я уже не был дома…» Вряд ли его печалит, что он не видел конкретные стены, – он говорит о чувстве внутреннего спокойствия, по которому он соскучился, или о своих близких, по которым соскучился. Но разве это «дом»?

В словаре Владимира Ивановича Даля слово «дом» определяется как строение для житья, жилое строение, хоромы, а в деревне – изба с всеми ухожами и хозяйством. То есть словарь не описывает, как дом выглядит, что он представляет собой с архитектурной, например, точки зрения, но сразу говорит о том, что это значит, что «дом» делает, какую функцию он выполняет.

Всё остальное должно быть нам по каким-то причинам – интуитивно – понятно. Но откуда берётся эта интуиция? Очевидно же, что дай мы такое определение компьютеру, он не справится с задачей дифференцировки «дома» и «недома». А как мы узнаём об этом? Как мы обучаемся видеть эту границу «вещей»?

Представим себе, что у нас есть некие «хоромы», но в них не живут – теперь это музей-квартира известного человека, того же, допустим, Ивана Петровича. И что, это «дом»? Или другой пример: бизнес-центр в сто этажей – это «дом» или нет? Вы скажете: «Нет, это здание». Ну а если там несколько этажей выделено под апартаменты?

Или почему, например, «хозяйство» в деревне – это часть «дома»? То есть коровник – это тоже «дом»? Или не «дом»? Крыша есть, стены есть, двери есть… Или корабль: двери есть, окна есть, стены есть – это «дом»? В нём можно жить. А землянка, шалаш, туристическая палатка – их можно назвать «домом»?

То есть при кажущейся интуитивной понятности слова «дом» – объяснить его весьма затруднительно. И это простое слово – попробуйте так же определить «справедливость», «ответственность», «презрение». Однако же наш мозг, используя подобные «сигналы сигналов», с лёгкостью с этим справляется «на интуитивном уровне». Он в чём-то обнаруживает, прошу прощения за неологизм, «домность», а в чём-то – нет.

Конечно, многие уже догадались, к чему я веду: мы подобрались к феномену, который Платон назвал «эйдосами» (или «сущностями»)[52]. С другой стороны, мы говорим о специфическом психологическом механизме – эссенциализме (от слова «эссенция», что опять-таки означает «сущность»), который широко изучается нейронауками.

Эссенциализм – завораживающая способность человеческой психики вносить сущность в вещи. Вот точно так же, как мы можем внести сущность дома («домность») в совершенно внешне не похожие на дома предметы, мы вносим вполне определённую «сущность» в какие-то, прямо скажем, несусветные вещи. Например, чёрная кошка, перебегающая дорогу, несёт в себе «сущность» несчастья, неудачи. Как так?

Впрочем, для Платона его эйдосы – сущности вещей – это не что-то, сделанное нашим мозгом. Платон предполагает, что всё, с чем мы с вами имеем дело в реальном мире, – это только блёклые тени подлинной реальности, которая изначально состоит из тех самых эйдосов, бесплотных сущностей, идеальной квинтэссенции того, с чем мы сталкиваемся в своём земном существовании.

То есть для Платона эйдосы были не абстрактными идеями и не сущностями, которые мы лишь предполагаем (предиктивно кодируем) в вещах, а именно изначальной и фундаментальной реальностью. Вещи же этого мира, согласно Платону, – это лишь несовершенные отражения их идеальных сущностей.

Каждое конкретное дерево, дом или человек – это всего лишь тени истинных эйдосов «деревности», «домности» или «человечности». Сами же эйдосы, как красиво пишет в диалоге «Федр» Платон, находятся в «занебесье»[53]. Если бы он пользовался буддийской терминологией, то мог бы сказать, что всё действительное, весь мир, в котором мы фактически квартируем, – это лишь множественные проявления Майи, скрывающей под своими покровами подлинную реальность[54].

Но оставим в стороне художественные красоты и религиозно-философские, по существу, рассуждения «божественного Платона». Рассмотрим эту концепцию применительно к мозгу и механизмам его работы.

Понятно, что подлинная реальность нам недоступна и всё, что у нас есть, – это лишь ментальные модели этой реальности, созданные нашим мозгом. Причём эти модели – даже не проекция действительной реальности, а способ, которым наш мозг научился – в процессе эволюции и индивидуального развития – с ней взаимодействовать, решая таким образом задачи своего выживания.

И одним из способов этого взаимодействия стали «сигналы сигналов» – слова, которыми мы научились обозначать конкретные вещи. Затем мы поняли, что есть не только конкретные вещи, но и определённые понятия: не наш конкретный