Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

Но быть может, именно здесь-то и необходимо то чувство юмора, которым обладал Гитович. Чем серьезнее, чем трагичнее порой творческий замысел писателя, тем тоньше у него должно быть это чувство. Быть может, «серьезным» поэтам и писателям оно даже нужнее, чем юмористам.

…Не забуду Белозерского (не путать с Беломорским!) канала. Мы шли по нему ночью. С обоих берегов свисали ветви черемухи, на обоих берегах вовсю заливались соловьи. Нам было не до сна – грех спать, когда кругом такое… Вытащив из палубных надстроек какие-то ящики, мы снесли их на корму и просидели там до утра. В те годы я был очень скор на стихи и тут же при свете белой ночи (а была она, пожалуй, даже посветлей наших питерских ночей) набросал стихотворение в своей записной книжке. Начиналось оно так: «Белой ночью мы шли Белозерским каналом…» И конечно, немедленно прочел его вслух.

– Плохо от первой буквы до последней точки, – высказался Михаил Марьенков. – Это на уровне вашего поварского горохового искусства. – (Обязанности кока исполнял главным образом я, готовя на примусе нечто среднее между супом и кашей из запасенного нами гороха.) Далее последовал очень доказательный разнос моего стихотворения – такой, что мне стало совестно за свое скоропалительное творчество.

Очевидно, огорчение очень ясно отразилось на моем лице, и Гитович сказал утешающе:

– Да, стихи обо всем этом не получились, но ведь все это остается в силе и может вернуться в них заново, – и он широко обвел рукой и небо, и оба черемуховых берега, и светлую полосу воды за кормой.

Кажется, я не сказал о нем самого главного: это был очень добрый человек.

* * *

Современность и своевременность стихов измеряются не годом, стоящим под последней строкой. Поэты уходят, но стихи их остаются. Не смерть приговаривает поэтов к забвению, а сама Ее Величество Жизнь, с ее стремительным течением, сменами поколений и вкусов. А сколько стихов, сколько книг тихо умирают при жизни их авторов?! Жизнь ведет жестокий отбор – но она справедлива в своей жестокости. Она строга к поэтам – но добра к читателям.

Стихи Александра Гитовича и в наши дни современны, ибо они мужественны.

Приобщение к мужеству, к духовной стойкости всегда облагораживает человека, обогащает его душу. Оно необходимо людям не только в военное время. Быть мужественным – это значит быть честным. К этому и призывает поэзия Гитовича. Но призывает негромогласно, без биения себя в грудь, никогда не впадая в краснобайство и суесловие. Мужественность поэзии Александра Гитовича имеет глубинные корни. Она рождена раздумьями поэта о своем веке и о себе. Она опирается на весь его жизненный и творческий опыт. Она правдива и невелеречива – и именно потому действенна.

У него есть такие строки:

Я повторяю:

Надо жить на свете,

Чтобы учиться,

А не поучать.

И он не поучает. Он беседует с читателем на равных, как с умным, добрым, но строгим и взыскательным в своей доброте собеседником.

Приобщение к профессии

В 1938 году Анатолий Чивилихин и я из литгруппы при «Смене» перешли в литгруппу при Ленинградском союзе писателей, организатором и руководителем которой стал Александр Ильич Гитович. Эта литгруппа первоначально называлась Центральной поэтической группой, но вскоре – не официально, а как-то само собой – произошло переименование, и она стала Молодым объединением. Об этом объединении, о его благодетельном влиянии на мою литературную судьбу весьма правдиво и обстоятельно повествует литературовед Игорь Кузьмичев в своей книге «Вадим Шефнер. Очерк творчества». Критик Дмитрий Хренков, фронтовой друг Гитовича, тоже немало места уделил Молодому объединению в книге «Александр Гитович. Литературный портрет». В ней очень подробно описана работа Гитовича с молодыми поэтами и его дружеская забота о них. Поскольку существуют две эти книги, то я, говоря здесь о Молодом объединении, постараюсь не вдаваться в излишние подробности.

Я не помню поименно всех молодых поэтов, которые посещали собрания Молодого объединения, и перечислю здесь только тех, которых я знал лично и которых и поныне хорошо помню. Это – Эрик Горлин, Владимир Зуккау-Невский, Анатолий Клещенко, Алексей Лебедев, Владимир Лифшиц, Елена Рывина, Иван Федоров, Глеб Чайкин, Анатолий Чивилихин, Борис Шмидт, Павел Шубин. Самым молодым из них был Иван Федоров. Очень талантливый человек. Он погиб на фронте в 1942 году.

Не вернулся с войны и Алексей Лебедев, поэт-моряк. Погиб в подводной лодке в 1941 году. Стихи его, слава богу, время от времени издаются, да и воспоминания о нем в печати иногда появляются. И уж моряки-то его во веки веков не забудут – неспроста в Кронштадте улицу его именем назвали… А я помню его не только как прекрасного поэта, но и как человека с очень добрым умом; он умел утешить шуткой. Однажды я пожаловался ему, что ни разу в дальнем морском плавании не был, живу, как сухопутная крыса, а ведь оба деда моих моряками были, до адмиральских званий дослужились. Алексей мне ответил на это, что я в поэтическом океане без руля и без ветрил плаваю, и ежели не утону, то причалю к острову по имени Удача – оттуда открыты пути во все настоящие океаны, и в Тихий, и в Атлантический, и вообще куда угодно.

…Самым «взрослым» поэтом в Молодом объединении был Владимир Лифшиц. Его книга стихов «Долина» вышла в 1936 году. Он уже был известен многим читателям, и не только взрослым. Он и детские стихи писал, и печатали их охотно. В его стихах была какая-то мудрая веселость. Некоторые писатели его недолюбливали и побаивались: у него было острое перо, он и стихотворные фельетоны писал, и пародии. А еще была у него способность изрекать неожиданные двустишия. Однажды сидим мы в ресторане Дома писателей втроем: он, Чивилихин и я, пьем что-то спиртное, едим что-то мясное – и вдруг Володя произносит:

Быку ножом под сердце дадено —

И нет быка, а есть говядина.

Потом, после короткой паузы, сообщает:

Овца была смертельно ранена —

И нет овцы, а есть баранина.

Владимир Лифшиц – участник обороны Ленинграда. Его военные, внушающие веру в победу стихи не только в армейской газете печатались, но и звучали по радио. Многим памятна его блокадная «Баллада о черством куске». Она вошла во все послевоенные антологии.

Умер он в Москве в 1978 году.

* * *

На наши творческие сборища приходили и