Читать книгу - "Правила Константинопольского синода 1276 года - Мария Владимировна Корогодина"

греческом тексте, называвшем только архиереев. Оно было добавлено русским книжником уже после смерти святителя (то есть после 1305 г.), поскольку митрополит Максим не допустил бы такого искажения текста. Возможно, стимулом для дополнений послужила тесная связь между правилами Константинопольского синода и постановлением о посте в среду и пятницу, изданным митрополитом Максимом, о чем пойдет речь ниже.

Наконец, только в древнерусском переводе встречается упоминание Феогноста: в аутентичности не приходится сомневаться, учитывая сохранившуюся в греческом тексте точную дату заседания синода: 6784 (1276) г. Однако в греческом тексте имя Сарайского епископа опущено: «ὁ θεοφιλέστατος ἐπίσκοπος τοῦ Σαράη». Можно предположить, что это ошибка греческого писца, поскольку имя епископа и эпитет, его сопровождающий, начинаются с одного корня. Тот же эпитет сопровождает патриарших архонтов, упомянутых непосредственно перед епископом Сарайским: «θεοφιλεστάτων δεσποτικῶν ἀρχόντων». Можно полагать, что в актах синода вместо похвального эпитета было записано имя епископа Сарайского, или эпитет предшествовал имени, как в древнерусском переводе: «ὁ θεοφιλέστατος Θεόγνωστος ἐπίσκοπος τοῦ Σαράη».

Вводная часть правил завершается обычной для синодальных постановлений формулой «προκαθημένης συνοδικῶς τῆς ἡμῶν μετριότητος», правильно переданной переводчиком: «сѣдящу въ съборѣ смѣрению нашему». Слова «ἡμῶν μετριότητος» (которые в русской традиции XV–XVI вв. передавались словами «наше смирение») традиционно использовались в патриарших актах для обозначения первосвятителя. Эти слова верно понимаются и сохраняются в большинстве переработок; однако книжник, готовивший правила Константинопольского синода для включения в сборник с «Книгами законными», очевидно, не знал этого выражения. Он отнес выражение к епископу Феогносту: «ту же избранныи епископъ богочестивыи Сарьскии Феогностъ, сѣдящу ему в зборѣ въ смирении своемъ»[78], подчеркнув благочестие русского епископа, но лишив акт Константинопольского синода необходимой составляющей.

В еще большей степени вмешался в текст редактор, трудившийся над Сокращенной редакцией правил (в 10 статьях). Слова о смирении он также отнес к вопрошающему: «сѣдящимъ же имъ добрѣ въ соборѣ и смиренному вопрошению между ими бывшу». Несмотря на сокращенный характер текста, книжник значительно приукрасил вводную часть, наполнив синод архимандритами и протопопами, так что текст приобрел даже некоторую театральность: «Бывшу же молчанию промежь всѣма, въстаеть епископъ Сарийский Феогнастъ…»[79].

1 статья. Чтение Евангелия архиереем

«Въпросиль, въ кыя дни подобает и в годы чьсти святителю Евагелие? Отвѣт. Четырижда в лѣто, рекше Страстныя неделя въ великыи четверток 1 Евагелие, и на Пасху на литургии и на вечерни, въ пръвы дьнь септября месяца, егда ходят съ кръсты. [Се же] игуменомь. Въ великыя праздникы да чтутъ, при инѣх попѣхь не чтутъ, развѣ нужда».

Первый же вопрос, заданный епископом Феогностом, касался чтения Евангелия святителем. Константинопольский синод предписал архиерею самостоятельно читать Евангелие во время богослужения четыре раза в год: на литургии Великого четверга, на литургии Пасхи, на вечерне Пасхи и во время чина нового лета (1 сентября). Это согласуется с особенностями Константинопольского кафедрального богослужения, в котором вечерня в Великий четверг предполагала участие епископа. Чин вечерни в Великий четверг был известен в 1280-х годах Новгородскому архиепископу Клименту (1276–1299), включившему его в «Устав великыя церкви святыя София» [Пентковский, 2001б, с. 190–191, 211]. Еще ближе к ответу Константинопольского синода «Служба Новому лету», сохранившаяся в рукописях рубежа XIV–XV вв. (в том числе в новгородском Прологе и в старшем списке архиерейского Требника)[80] и воспроизводившая более ранний чин Константинопольского богослужения. Согласно этому чинопоследованию, 1 сентября перед началом литургии совершался епископский крестный ход к воротам города с песнопениями и чтением Евангелия [Там же, с. 212–213; Желтов, 2017, с. 158–161]. Эти чины, только начинавшие проникать на Русь в последней четверти XIII в., были хорошо известны в Константинополе в 1276 г., и в соответствии с ними давал ответ синод.

Древнерусские епитимийники не регламентировали чтение Евангелия архиереем. Исключением являлась пасхальная служба; чтение Евангелия митрополитом в этот день упоминается в древнейших русских ответах, подготовленных митрополитом Киевским Георгием (1061/62–1075)[81]. Эта же статья отразилась в «Вопрошании Кирика» (XII в.), где речь шла о чтении Евангелия игуменом в алтаре [РИБ, т. 6, стб. 29–30, ст. 22], и в «Заповеди ко исповедающимся сыном и дщерям», составление которого С. И. Смирнов относил ко времени не ранее XIV в. [Смирнов, 1912, с. 123, 385–386]. Во всех случаях говорится только о пасхальной литургии, другие случаи чтения архиереем Евангелия не упоминаются.

Славянский перевод постановлений Константинопольского синода имеет два кратких дополнения, отсутствующие в греческом тексте: во-первых, упоминание игуменов, что вынуждает ввести конъектуру в основной список КБ XII, который предлагает чтение «еже с игуменом». Требование от архиерея обязательного сослужения с игуменом выглядит невозможным. Иное чтение предлагают «русифицированные» списки, а вслед за ними и все остальные редакции: «Се же игуменом»[82]. Именно это чтение следует принять в качестве первоначального, опираясь как на раннюю рукописную традицию, так и на смысл высказывания: перечислив праздники, в которые Евангелие читается архиереем, славянский книжник распространяет то же правило и на игуменов. Как будет показано дальше, литургические постановления относительно архиереев и игуменов часто взаимно заменялись.

Второе дополнение является более пространным: «въ великыя праздникы да чтутъ, при инѣх попѣхь не чтутъ, развѣ нужда». Поскольку фраза находится после слов «се же игуменом», можно предположить, что она относится только к игуменам, а не к епископам. В этом случае всю вторую половину правила в древнерусском переводе следует воспринимать, как относящуюся к игуменам, чтение которыми Евангелия в «великие праздники» противопоставляется чтению архиереями Слова Божия в строго определенные четыре праздника. Однако поскольку первоначальный вопрос был посвящен святительскому богослужению, маловероятно, чтобы древнерусский редактор решил прибавить к статье указания, касающиеся исключительно игуменов. Скорее, уточнение «се же игуменом», распространяет правило об архиереях на игуменов, так что последующее добавление касается обоих чинов. Согласно этому дополнению, чтение Евангелия игуменом или архиереем не является обязательным и даже отменяется, если он служит вместе с другими священниками, которым в этом случае препоручается чтение Евангелия, причем под «великими» праздниками могут подразумеваться и другие, сверх перечисленных четырех.

Кроме того, для обозначения крестного хода древнерусский переводчик использует не греческий термин «лития», ставший привычным в более позднее время, а описательно характеризует эту часть богослужения: «егда ходят с кресты».

Статья сохранилась во всех русских редакциях правил, кроме той, что была присоединена к Пандектам Антиоха Черноризца[83]. Без сомнения, это говорит о значении, которое придавалось первой статье текста. В целом большинство редакторов стремилось сохранить в неприкосновенности первые три-пять статей текста, что соответствовало общей тенденции древнерусской книжности. К последующим статьям, не столь заметным, относились с большей свободой.

2 статья. Крещение детей

«Въпрос. О кръщении. Коликажды подобаеть измолвити