Читать книгу - "Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова"

сильно-больно хитрожопого мозга, естественно. – А, может, он тебя подговорил? Скажи, он опять что-то затеял и пытается повлиять на меня? - Слушай, если даже ты подозреваешь Джи в заговоре против себя, то, кажется, всё совсем плохо, - заметила я, - он не подговаривал меня, правда, и что уж точно не враньё, так это то, что мы с ним больше не общаемся. - Ладно, уж тебе-то я, во всяком случае, в отличие от него, верю, - улыбнулся голос Сынхёна, но некая тоска по той преданной и безлимитной дружбе, царившей между Джи и Сынхёном в прошлом году, въелась мне в душу. Что-то изменилось в них, и, казалось, это именно Джиён выталкивает ближайшего товарища из своей жизни потому, что тот перестал в нём нуждаться, пошёл на поправку, взял себя в руки. – Передавать ему привет? - Нет, разве что поздравления с Рождеством, - засмеялась я, - попроси его спеть какой-нибудь псалом по случаю. - Да, в такие дни издеваться над Джи веселее, чем какого-нибудь первого апреля. Что ж, рад был тебя слышать, Даша, обязательно теперь постараюсь поздравить тебя в правильное русское Рождество, до свидания! Я попрощалась и положила трубку на стол. Сынхён умел поднимать настроение, хотя с ним приходила и лёгкая ностальгия, навевающая бесплотную грусть. В Сингапуре сейчас жара, как и всегда. На пальмах висят искусственные рождественские венки, искусственные ёлки стоят в торговоразвлекательных местах, в тех районах, где не живут по преимуществу индусы или китайцы буддийского вероисповедания. На Сентозе, для туристов, наверняка устраиваются аттракционы с ряженым Сантой. Но разве всё это может удовлетворить мою русскую душу, для которой чудеса сопровождаются исключительно снегом, трескучим морозом и заиндевевшим узором на окнах? Нет, всё-таки, были вещи, которые я не могла полюбить в Сингапуре сильнее, чем на родине. А могла бы я, как и сказала Сынхёну, полюбить всё-таки Сынри, забыв о Драконе? Если я люблю в декабре холод больше, чем жару, потому что он более родной и привычный, почему это не должно сработать с мужчиной? Сынри для меня уж точно более привычный и родной, чем Джиён. Экзотика – это всегда кратковременный соблазн, приносящий нам эмоциональный всплеск и разнообразие в жизни, но мало кто захочет перенести экзотику в свой дом на постоянную основу. Или она вольётся в домашнюю атмосферу и, перестав быть экзотикой, тоже станет родной? Сняв обручальное кольцо, я заглянула вовнутрь, на английскую надпись, указывающую, кому я принадлежу на самом деле. Хочу ли я принадлежать вот так, на расстоянии, по одному названию? Это глупо и бесчестно со стороны мужчины. Да, каждый хочет, чтобы его ждали и ему хранили верность, но грош цена тому мужчине, который даже не пытается быть с любимой женщиной, оправдываясь обстоятельствами, работой, родом деятельности, многочисленными друзьями или роднёй – да чем угодно! Вот Джиён прикрывался опасностью. Как будто я не оказалась в опасности, когда ничего собой не представляла, как будто я не угодила в бордель, обреченная там однажды погибнуть, хотя никакой личной связи между мной и Драконом не было! Опасности окружают нас всю жизнь, и нам не ведомо знать, которая из них нас настигнет и настигнет ли. Наивно и безосновательно прикрываться перестраховкой и защитой от неприятностей для того, чтобы не быть вместе. Вместе люди для того и бывают, чтобы легче было преодолевать все невзгоды. Заплакавший Ромка отвлёк меня от рассуждений, я сорвалась со стула и в мгновение прибежала в детскую, куда за мной следом вошла Хадича, вытирающая руки кухонным полотенцем. Включив свет, я достала мальчика из кроватки. Он хныкал, потирая сонные глазки. - Что такое? Плохое приснилось, да? Ничего страшного, мама тут, мама рядом, - я пощупала ему лоб, чтобы не был горячим, пощупала ладошки, чтобы не были холодными, в результате, щупая всего, обнаружила виновника слёз – мокрый подгузник, и принялась его менять. - Всё нормально? – спросила Хадича. - Да, я управлюсь, не переживай, - кивнула я ей через плечо, и она ушла, возвращаясь к другим делам по дому. Благодаря ей все комнаты нашей квартиры постоянно блестели, нельзя было обнаружить ни пылинки. Вещи вовремя стирались и гладились, готовые обеды, завтраки и ужины подавались без промедлений, раковины и ванные чистились, посуда мылась. Я была очень довольна тем, что встретила эту женщину, правда, мне хотелось бы и ей дать счастья, но только когда я пыталась заговорить с ней на эту тему, она судорожно махала ладонями, будто защищаясь, и просила даже не намекать ей на мужчин, от которых ей делалось дурно. Мне и представить себе было трудно, что такое больше двух лет в портовом борделе, если я едва не умерла там за одни сутки. Рома успокоился, но опять сомкнуть веки не спешил. Хихикая и брыкаясь, он напрашивался на игры и общение. Я уселась рядом и, то напевая, то рассказывая ему сказки, убаюкивала его не меньше часа, после чего, уставшая, пошла ложиться и сама. Но из головы всё не выходили мысли о том, как разлюбить Джиёна и полюбить Сынри. Когда я попала в Сингапур, то ещё хранила привитые мне воспитанием истины, как и всю свою жизнь до этого, я была убеждена, что любовь следует дарить всем и каждому, что это бескрайнее и неисчерпаемое чувство исходит из души, не видя недостатков, прощая грехи и пороки. Но пришлось столкнуться с такими преступлениями, которые либо простить этой любви было не под силу, либо которые загнали мою любовь в рамки, уменьшили её, и теперь приходилось четко её распределять, зная, что она – исчерпываемый ресурс. С этим я и уснула. Зимнее утро – очень коротенький эпизод, оно наступает поздно и быстро заканчивается. Ощущая сквозь веки, что через шторы пробивается свет, я догадалась, что пора вставать, но не могла и близко определить, сколько часов. Открыв глаза, я посмотрела на щадящий свет, сочащийся через занавесь. Солнца не было, наверняка оно плутало за снежными облаками, едва обозначая присутствие. Прикрыв пальцами зевок, я развернулась к будильнику, стоявшему на прикроватном столике со стороны половины кровати, принадлежавшей Сынри, и увидела его самого, сидевшего неподалёку от моих ног. В брюках и рубашке, правда, уже не той, что вчера, он выглядел посвежевшим. Выход из дома пошёл ему на пользу. - Ты вернулся? – протирая лицо, чтобы стряхнуть остатки сна, я приподнялась, садясь. - Да, доброе утро, - улыбнулся он. – Не хотел т-тебя будить, но, видимо, ты среаг-гирровала на то,