Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

развитую торговлю, занимает квазипатерналистскую или даже откровенно колониальную позицию по отношению к "отсталому" сельскохозяйственному региону. Что касается Сицилии, то, как утверждают дуалисты, преобладание сельскохозяйственной основы сицилийской экономики и переход от разнообразного сельскохозяйственного производства к зерновой монокультуре неизбежно поставили остров в зависимость от мануфактур североитальянских коммун. Тенденция к монокультуре началась с нормандского завоевания и последующего смещения внешней торговли Сицилии из Северной Африки и Восточного Средиземноморья, где существовал достаточный спрос на разнообразные сицилийские продукты, в континентальную Европу, где преобладал спрос на пшеницу, практически исключая все остальное. Как следствие, некоммерциализированный характер сельской экономики делал все более невозможным создание местной промышленности, поскольку для открытия нового производства или реанимации заглохшего требовались большие капиталовложения, чем для поддержания действующего предприятия; кроме того, институциональные и культурные ограничения, препятствовавшие перемещению рабочей силы из сельского в промышленный сектор, затрудняли приобретение населением навыков, необходимых, даже при наличии капитала, для начала более высокого уровня экономической деятельности. Таким образом, чем больше Сицилия зависела от сельскохозяйственного производства, тем невозможнее становилось развитие экономики в целом и социальных структур, которые от нее зависели. Это привело к "заблокированной" экономике и структурно декретированному состоянию отсталости. И эта растущая зависимость от сельского хозяйства была закреплена катастрофической Войной Сицилийской вечерни, поскольку, потеряв связи с Неаполем, Сицилия осталась без средств поддержания собственного экономического разнообразия и жизнеспособности, все больше отдаваясь на милость купцов из Каталонии, Генуи, Пизы и Флоренции, которых интересовало только одно — зерно[4].

Эта модель, с некоторыми адаптациями, предложенная такими авторами, как Анри Бреш, Стивен Эпштейн и Дэвид Абулафия, проливает свет на сицилийскую проблему и служит полезной отправной точкой для ее дальнейшего изучения. Большой вклад Эпштейна заключается в том, что он показал, насколько большее влияние на общество оказывала внутренняя экономика острова, чем внешняя торговля, которая так важна для дуалистической теории, и поэтому должна приниматься во внимание при анализе "сицилийской проблемы". Абулафия, напротив, подчеркивает важность внешней торговли, но указывает, что на самом деле экономически "заблокированными" были североитальянские коммуны, а не сицилийцы. Не имея возможности прокормить себя, генуэзцы, пизанцы и флорентийцы не имели другого выхода, кроме как индустриализироваться и диверсифицироваться; без промышленности Сицилия, конечно, не процветала бы, но без сельского хозяйства север Италии не смог бы даже выжить.

В отношении дуализма как интерпретационной модели историки еще не определились. Его красота заключается в его простоте, но, как и во многих других подобных случаях, именно простота теории вызывает подозрение у некоторых экономистов и историков[5]. Помимо разногласий по некоторым конкретным вопросам (например, аргумента, что Сицилия не производила ничего другого, на что был бы спрос на континенте, хотя на самом деле сахар, хлопок и квасцы были на Сицилии легко доступны и высоко ценились во всей Европе), мои возражения связаны не с самой теорией, а с почти исключительно решающей ролью, которую отводят ей ее приверженцы. Некоторые из них, например Анри Бреш, утверждают дуалистический диагноз бед Сицилии со спокойной уверенностью, напоминающей самоуверенную веру в историческую судьбу историками XIX века.

Надеясь обосновать более тонкий ответ на сицилийскую проблему, я выдвигаю в этой книге предположение, что в упадке средневековой Сицилии была повинна не только ее экономика, и что для понимания огромности проблем острова в XIV веке мы должны принять во внимание факторы сицилийской жизни, которые, конечно, были связаны с экономическими проблемами, но не зависели от них полностью. Среди этих факторов — проблемы этнического соперничества, постоянные проблемы в духовной жизни, недостатки и изъяны в физической инфраструктуре острова, набор технологических препятствий, которые делали улучшение повседневной жизни неоправданно трудным, изменения в демографии (особенно резкое увеличение числа женщин среди населения), административные провалы на высшем и местном уровнях, развитие чрезмерно воспитанного чувства личной и семейной "чести" и оправдываемого им насилия в отношении любой предполагаемой для нее угрозы. Многие из этих проблем появились давно, но по ряду причин, как показано в этой книге, они достигли своего апогея во время царствования Федериго III (1296–1337).

Федериго был третьим королей Сицилии из Барселонской династии, преемником своего старшего брата Хайме, который отказался от власти над островом, чтобы получить признание Папой своего наследства в качестве короля Арагона. Будучи очень набожным идеалистом, Федериго руководил послевоенным восстановлением Сицилии, после того как в 1302 году война с Анжуйской династией завершилась победой сицилийцев. Не слишком одаренный как правитель, он, тем не менее, проявил изрядную степень проницательности, осознав, что остров стал полностью политически раздробленным: бароны поделили между собой внутреннюю территорию, прибрежные города действовали как независимые субъекты, внутренняя торговля ограничивалась только местным уровнем и практически не велась между большими регионами королевства, поскольку обилие местных таможен и податей делало ее практически рентабельной. Поэтому главной целью восстановления было содействие внутренней интеграции Сицилии и объединения ее как настоящего "Сицилийского королевства", а не как простого скопления разрозненных городов и фьефов, объединенных лишь тем, что все они ненавидели Анжуйскую династию больше, чем друг друга. На какое-то время Федериго это удалось. Уже через несколько лет после окончания войны жизнь сицилийцев настолько улучшилась, что король начал верить пророчествам, сделанным о нем апокалиптическим пророком Арнольдом де Вилановой, который в итоге отвел Федериго роль великого реформатора христианства, который возглавит последний успешный крестовый поход против ислама, искоренит всю коррупцию в Церкви и Европе и подготовит мир к битве с Антихристом. Более того, сицилийцы тоже начали в это верить, и вскоре по стране прокатилась экстатическая волна евангелического рвения, вдохновившая огромное количество мужчин и женщин бросить свои семьи и фермы, чтобы последовать за странствующими проповедниками и выслушивать их рассказы о том, как мир скоро закончится во славе и как сицилийцы свергнут антихриста так же, как они свергли в 1282 году анжуйцев. Но затем, в середине царствования Федериго, множество людей объединились, чтобы свести на нет все достигнутое: восстановление провалилось, и Сицилия стала скатываться в нищету и насилие. Интегрированное, реформированное и благословенное Богом "Сицилийское королевство" после 1317 года уступило место раздробленному и разобщенному обществу, от которого, как многие опасались, Бог отвернулся, и где по-прежнему ожидался Армагеддон, но уже не со столь радостной уверенностью в победе. Эта книга пытается объяснить, почему все это произошло.

Царствование Федериго началось с больших надежд, а закончилось несчастьем. Но настоящие бедствия начались после смерти Федериго: Черная смерть и шокирующе жестокая серия междоусобных баронских войн, раздиравших сельскую местность. Но к 1337 году основа для трагического упадка была уже заложена, и в этой книге утверждается, что именно она препятствовала развитию Сицилии в последующие века. Самое замечательное в экономическом подъеме Сицилии в XV и XVI веках, в конце концов, заключается в том, что он не решил ее злободневных проблем. Если к тому времени остров и не "отставал" от остальной Европы (а меня пока не убеждают аргументы, что