Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

тонн поднял якоря, 607 гренадерам из Старой гвардии объявили: они возвращаются во Францию. «Париж или смерть!» – прокричали они. Наполеона сопровождали генералы Бертран, Друо и Камбронн, инспектор шахт и рудников месье Понс, врач шевалье Фурро, фармацевт месье Гатте. Они готовились покорить европейскую державу с восемью суденышками (водоизмещение трех крупнейших после «L’Inconstant» составляло соответственно 80, 40 и 25 тонн), на борту которых находились 118 польских улан (спешенных), менее 300 солдат корсиканского батальона, 50 жандармов и около 80 гражданских лиц (в том числе слуг Наполеона) – всего 1142 человека при двух легких пушках{2841}. Ветерок нес корабли во Францию. В пути они едва избежали встречи с двумя французскими фрегатами. Наполеон проводил много времени на палубе, разговаривая с офицерами, солдатами и матросами. Полковник Ян Ермановский, командир улан, записал:

Бесцеремонно лежа, сидя, стоя и разгуливая вокруг него, они задавали ему бесконечные вопросы, на которые он отвечал прямо и без малейшего признака раздражения или нетерпения. Они проявляли мало осторожности и требовали, чтобы он высказался о многих из живущих личностей, о королях, маршалах и министрах и отвечал на скандальные заявления о его собственных походах и даже внутренней политике{2842}.

В продолжение всего этого Наполеон открыто говорил о «своей нынешней попытке, о затруднениях, о способах и средствах, о своих надеждах».

«L’Inconstant» вошел в залив Жуан на южном побережье Франции 1 марта, в среду, и к 17 часам немногочисленное войско Наполеона сошло на берег. «В случаях, подобных этому, следует долго обдумывать, но действовать быстро. Я тщательно взвешивал этот план, я обсуждал его со всем тем вниманием, на какое способен, – заявил Наполеон солдатам перед самой высадкой. – Излишне говорить вам о бессмертной славе и о награде, которая нас ждет, если предприятие увенчается успехом. Если же нас постигнет неудача, то от вас, воинов, с юных лет проявлявших равнодушие к смерти во всех ее видах и во всех странах, я не стану скрывать, какая нас ждет участь. Она нам известна, и мы ее презираем»[324]{2843}. В следующем году он вспоминал о высадке: «Очень скоро большая толпа окружила нас, удивленная нашим появлением и изумленная нашей немногочисленностью. Среди них оказался мэр. Увидев, сколь мы немногочисленны, он сказал мне: “Мы едва начали жить в тишине и покое, а вы собираетесь снова все взбаламутить”»{2844}. Наполеона явно не считали деспотом, иначе с ним не разговаривали бы так.

Наполеон, знавший, что население Прованса и нижнего течения Роны – пламенные роялисты и что пока ему необходимо избегать встреч с войсками Бурбонов, решил идти в Гренобль через Альпы. Интуиция не подвела его: двадцать солдат, посланных в Антиб во главе с капитаном Ламуре, местный гарнизон задержал и разоружил. У Наполеона не хватало войск для нападения на Тулон, к тому же он понимал, что необходимо опережать известия о своем возвращении – по крайней мере до тех пор, пока силы его невелики. «Вот почему я спешил в Гренобль, – объяснил он позднее генералу Гурго, своему секретарю. – Там были солдаты, ружья, пушки, и он находился в центре»{2845}. Пока же он мог положиться лишь на скорость (были закуплены лошади для улан) и пропагандистский гений. Высадившись, Наполеон опубликовал два воззвания – к народу Франции и к армии, – копии с которых снимали вручную на корабле все спутники Наполеона, владевшие грамотой.

В воззвании к армии вину за поражение 1814 года Наполеон целиком возложил на Мармона и Ожеро: «Двое из наших рядов предали наши лавры, свою страну, своего повелителя, своего благодетеля»{2846}. Он расстался с воинственностью: «Мы должны позабыть о том, что были повелителями народов, но не должны терпеть чьего-либо вмешательства в наши дела». В воззвании к народу Наполеон объявил, что после падения Парижа его «сердце разорвалось на части, но дух остался тверд… [Он] заточил себя на скале посреди моря»{2847}. Наполеон, по его словам, действовал лишь потому, что Людовик XVIII стремился восстановить феодальные порядки с помощью тех, кто двадцать пять лет оставался «врагами народа» (хотя Бурбоны, конечно, еще не дошли до того, чтобы насаждать феодализм). «Французы! – продолжал Наполеон. – В изгнании я внимал вашим желаниям и просьбам; вы объявляли законным лишь избранное вами правительство. Вы винили меня в том, что я слишком долго спал, вы упрекали меня в том, что я ради собственного покоя пренебрег великими интересами государства… [Поэтому] подвергаясь всевозможным опасностям, я прибыл к вам, чтобы вернуть свои права – ваши права»{2848}. Конечно, это огромное преувеличение, но Наполеон знал, как разговаривать с солдатами, вновь желавшими славы и полного жалованья, и с зажиточными крестьянами, опасавшимися восстановления феодальных повинностей, и с миллионами приобретателей «национальных имуществ», искавших защиты от возвращающихся эмигрантов и священников, которые пытались вернуть свою конфискованную после 1789 года собственность, и с рабочими, пострадавшими от наплыва английских промышленных товаров, и с чиновниками, у кого роялисты отняли выгодные должности{2849}. Бурбоны менее чем за год так дискредитировали себя, что Наполеон и после неудач 1812–1813 годов сумел составить достаточно широкую политическую коалицию.

В день высадки Наполеон заночевал в Каннах, недалеко от нынешней набережной Круазет, в дюнах напротив старой часовни, где теперь стоит церковь Нотр-Дам-де-Бон-Вояж. В 2 часа к его отряду присоединился авангард Камбронна: спешенные уланы и два орудия. Вместо того чтобы идти в Экс, столицу Прованса, Наполеон выбрал 24-километровую (через Ле-Канне) дорогу в Грас. Мэр сразу же капитулировал (в городке нашлось всего пять исправных ружей). Отдохнув до полудня, отряд Наполеона бросил кареты и пушки, погрузил припасы на мулов и двинулся через горы на север. На высоте лежал снег и лед, мулы поскальзывались и падали, а кое-где дорога сужалась настолько, что приходилось идти гуськом. Наполеон шел пешком с гренадерами, добродушно дразнившими его Notre petit tondu («нашим стригунком») и Jean de l’Epée («пиковым валетом»){2850}.

В 1934 году правительство Франции для привлечения туристов открыло «Дорогу Наполеона» (Route Napoléon). Вдоль маршрута расставили внушительных каменных орлов, которых теперь уцелело очень немного. Во всяком городе и всякой деревне, которые миновал Наполеон в легендарном походе на север, имеется знак, с гордостью указывающий на это обстоятельство, и можно увидеть многие из мест, где он ночевал. Отправившись из департамента Приморские Альпы, Наполеон преодолел 305 километров всего за шесть дней, прошел Альпы Верхнего Прованса и Верхние Альпы и к ночи 7 марта попал в Гренобль (в департаменте Изер). Он пешком и в седле преодолел нагорья и плато с голыми скалами и зеленеющими пастбищами, альпийские деревни, пики высотой более 1800 метров с заснеженными вершинами, головокружительными обрывами и извилистыми дорогами, идущими по карнизам гор. В наши дни Route Napoléon считается одной из лучших в мире трасс для велосипедистов и мотоциклистов.

Миновав Сен-Валье, Наполеон прошел через деревню Эскраньоль (где он сделал еще одну остановку), Серанон (заночевал в замке Брондель, загородном доме маркизы де Гурдон) и Ле-Ложи-дю-Пен, где ел бульон. В Кастеллане, куда Наполеон явился днем 3 марта, он обедал в супрефектуре (на нынешней площади Марселя Совера). Там же Камбронн потребовал у мэра 5000 рационов мяса, хлеба и вина – провизии на несколько дней для еще крошечного, менее 1000 человек, войска. (Кэмпбелл считал Камбронна «безрассудным, необразованным головорезом», то есть идеально подходящим для такого приключения человеком{2851}.) На ночь Наполеон остановился в селении Баррем и спал в доме судьи Тартансона на главной улице. На следующий день отряд достиг городка Динь-ле-Бен, где пополнился несколькими ветеранами Великой армии. Наполеон ночевал в Отеле Пети-Пале. Жители Динь-ле-Бена попросили роялистски настроенного генерала Никола Ловердо, командующего в департаменте Нижние Альпы, не превращать городок в поле боя. Выяснив, что лояльных войск почти нет, Ловердо отказался от борьбы. Наполеон продолжил путь и следующую ночь провел в замке Малиже, где теперь ратуша[325].

На следующее утро, 5 марта, в воскресенье, Наполеон остановился в деревне Волон и,