Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

А вот, что из себя представлял вербовщик «Кур», настоящее имя которого было Рафаил (Фоля) Курган[302]. «Недели через три после моего приезда, – писал в 10-х числах апреля 1930 г. Улановский, – я случайно на улице встретил старого своего знакомого. Он бывший член ВКП с 17-го по 24 г., бывший член подпольного Крымревкома, работал со мной в Крымподполье и в партизанской армии. Занимал впоследствии ответственные должности, проигрался, растратил казённые деньги и очутился в Китае. В отличие от многих других, он не занялся тут „разоблачениями“, хотя в своё время работал и у нас и у соседей. Я встречал его и в 27 г. здесь же и при отъезде передал его нашим. Парень он ловкий и энергичный и, главное, грамотный. От дальнейших встреч всё равно уйти невозможно было бы, и я взял его в работу. Об этом я нисколько не жалею. У Кура большой круг нужных нам знакомых. Это он подбирает нам китсеть … Кур имеет опыт в нашей работе. Он работал у нас и встречал его на Западе (в Берлине. – Авт.), кроме того, он уже в прошлом году работал у нас же в Харбине».

Как-то уж слишком много случайных встреч, хотя если учесть, что вся жизнь разведчиков проходила на территории международного сеттльмента и французской концессии, то рано или поздно они должны были друг с другом встретиться.

Совершенно иная тональность звучит в Отчёте «Шерифа» от 11 октября 1930 г.: «Положение на этот раз получилось такое, что я оказался проваленным этой встречей раньше, чем я начал работать. Уехать домой после всех совершённых расходов на поездку и разгар организации рации, я считал совершенно невозможным. Вот почему, я, подумав, решил использовать Кура для работы. Я знал его, как вполне грамотного политически человека и собирался использовать его при разборе легальных материалов по экономике Китая, например, по вопросам борьбы империалистов на китайском рынке. Но в ходе работы, убедившись, что у Кура имеется масса полезных знакомств и связей и, поговорив с самим Куром, я решил поручить ему привлечь для начала Моравского».

Таким образом, Улановский задним числом сознавал, что был провален первой встречей с «Куром», но предпочёл привлечь его к работе. Центр, со своей стороны, получив первый отчёт «Шерифа», не запретил работу со «старым знакомым».

Итак, свою деятельность вербовщика «Кур» по поручению Улановского начал с привлечения к сотрудничеству Моравского. IV Управление принципиально не возражало против использования последнего, «но без явки для вербовщика и связи Харбином». При этом Москва предупредила особенно не увлекаться последним и запросила сведения о нём. Вот что сообщал Улановский 22 марта 1930 г.: «Даю сведения о Моравском: член [правительства] Сибири, председатель областников, личный друг многих руководителей Минсейто; я сам видел рекомендательные письма к членам национального правительства. Снимок одного письма сделан мною, высылаю 25-го. Немецкие инструктора хотят использовать его для антисоветских планов. Представители Ван Цзинвэя ищут с ним связи. Имеет возможность и желание работать для нас вплоть до открытого выступления, если нужно.

Условия: свободный приезд в СССР в случае провала, 1000 мекс. долларов в месяц. Для нас очень дорого. В ожидании Вашего ответа использую частично».

Минсэйто (япон. – Партия народного управления) – буржуазно-помещичья партия Японии, тесно связанная с крупным финансовым капиталом, в частности с крупнейшим японским концерном Мицубиси, существовала с 1 июня 1927 г. по 15 августа 1940 года.

Через два дня пришёл ответ, составленный по резолюции Берзина:

«Нашему мнению Моравский – японский агент. Не возражаем против его использования, но учитывайте что он двойник. Приезд СССР можно гарантировать, плата – не больше 300 мекс. (мексиканских долларов. – Авт.)».

Но уже 22 февраля Улановский сообщал, что «Зав. японской разведки Монабе даёт копии своей информации. Плата 500 иен в месяц, решил взять на пробу 1 месяц». Японец был «дан вербовщику Моравским». Вербовщиком, естественно, являлся Кур. Так же усилиями Моравского и «Кура» были взяты «на пробу по полсотни мексов» два китайца – «один в Нанкине Адмюане, другой – Шанхае, в Гоминьдане».

Уже через месяц Улановский принял решение «отшить» японца. Во-первых, в силу того, что последний «запросил громадную сумму – 500 иен (равняется 716 мексов) в месяц», во-вторых, «обеспеченный жалованием, он более ценные документы придерживал». «Если бы у нас тут было диппредставительство, ведущее нормальную дипработу, – рассуждал Улановский, – его информация была бы очень ценна, так как она на три-четыре дня опережает прессу. В настоящих же условиях он нам бесполезен».

26 июня 1930 г. Улановский принял оценку Центра и написал в телеграмме: «Моравского отшил в связи с попыткой работать двойником против нас».

«Кур» убеждал «Шерифа», что «надеется хорошей работой, если не загладить свою вину и вернуться домой, то, по крайней мере, обеспечить себе длительную работу за границей». «Куром» был привлечён к работе «Чанг» – «сын содержателя первоклассного игорного клуба». «Это был человек с солидным общественным положением, сын богатого купца, имевший родственные связи среди нанкинских чиновников». При помощи этих связей «Чангу» нетрудно было найти доступ к людям, владевшим информацией. Так, «Чанг» «подобрал» двух осведомителей в Шанхае и Нанкине и «нашёл» технического секретаря исполнительного Юаня в Нанкине «для постоянной работы». Это совпало по времени с декларацией Янь Сишаня против Чан Кайши, и положение национального правительства многими чиновниками расценивалось как очень критическое. Момент для вербовки был самый подходящий.

20 апреля 1930 г. Улановский докладывал из Шанхая: «Техсекретарь исполнительного Юаня в Нанкине предлагает: годовые ведомости всех китарсеналов за 1928 год, фотографии ведомостей 6-ти арсеналов за январь, февраль 1930 года; фотографии всех ведомостей за 1929 год, папки всех исполненных заказов, фотографии действующих договоров на вооружение с инофирмами, фотографии инспекторских докладов о состоянии вооружения, всего 11-ти дивизий. Также наличный материал об образцовой дивизии. Требует единовременно 5, можно взять за 3 тысячи мексов. За дальнейшую работу и выполнение наших заказов месячный оклад в сумме 250 мексов. Рекомендую согласиться. Согласие срочите. Обещаю уложиться в пределах годовой сметы, имею возможность получения любых документов за отдельную плату».

«Это серьёзнее, чем сообщения о Моравском», – прокомментировал Центр предложение шанхайского резидента и дал согласие на выдвинутые условия.

Столь высокая сумма за документы, по словам «Шерифа», рассматривалась вновь приобретённым агентом, как обеспечение на случай провала. Безусловно, получение документов от «секретаря» и его последующее сотрудничество с разведкой явилось бы крупным успехом.

Однако 12 июня 1930 года из Шанхая поступила тревожная депеша:

«Сообщаю о крупной неудаче. Три недели назад вербовщик Кур, получив деньги для оплаты и получения материалов, скрылся.