Читать книгу - "Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945 - Ханс Тиль"

По мере необходимости (вернее, по мере наличия) с армейских складов должна быть получена форма гражданского кроя, но, пока этого не случилось, каждый должен носить знаки различия на головном уборе. По количеству звездочек можно было отличить рядового от его начальников, определить его воинское звание. Каждому, кто не имел собственного оружия, вручались винтовки итальянского или чешского производства, а также сумка с обоймами – всего пятьдесят патронов. Наверное, любой из разбойников-баронов был бы доволен, обладая таким пестрым разношерстным воинством, как мы.

Мы представляли собой абсолютно новую, отдельно развернутую часть. Разумеется, нам приходилось контактировать с подразделениями регулярной армии, но по большей части мы действовали самостоятельно. Такая система оказалась неработоспособной, и, как выяснилось позже, она стоила нам многих ненужных потерь.

Нас разместили в мазурском городке К(альтенборн) (Зимна-Вода), неподалеку от хорошо известного всем военного учебного центра А. Здесь же, в Кальтенборне, находились и несколько штабных офицеров, которые отвечали за подготовку и развертывание дивизии. Пища и условия проживания были хорошими, и, поскольку я почти не встретил здесь знакомых, мне было довольно просто спокойно находиться на втором плане и наблюдать за всем как бы со стороны, тщательно проверяя свои впечатления и делая выводы. Мне удалось избежать целого ряда вопросов, касающихся того или иного аспекта нашей подготовки и обучения.

Тем не менее я должен был оставаться там, где были и остальные, и, какое бы неприятие это во мне ни вызывало, приходилось снова проходить очередной курс подготовки. Я надеялся, что при возникновении некоторых благоприятных обстоятельств я сумею получить какую-нибудь необременительную должность, на которой я приобрел бы некоторую толику независимости и, что самое важное, не стал бы взваливать на себя слишком много ответственности. Работа в тыловом районе, например, водителем или что-либо подобное меня вполне бы устроило. И когда командир нашей роты начал искать кого-то знакомого с телефоном и основами составления доклада…

– Так точно, я готов.

– Хорошо, попробуем, – ответил он.

Мне следовало держать рот на замке, как я поступал и прежде, потому что после короткого экзамена этот очень хороший, но не имеющий никакого опыта человек назначил меня на должность «ротной мамочки»[42].

В армии обер-фельдфебель действительно является «ротной мамочкой». Для солдат этот человек важнее, чем даже сам командир, и пользуется большим уважением. В нашей организации мы пытались как можно ближе копировать армию.

Однажды, когда я, к своему разочарованию и к удовольствию командира, сидел, погрузившись в работу, рядом с нами вдруг остановилась машина командира дивизии, который подозвал нас к себе с докладом. Для меня это стало приятным сюрпризом, так как мы с этим человеком были давно знакомы. Несколько лет мы не общались, но до этого несколько раз очень хорошо провели время в обществе друг друга.

– Почему у вас нет под началом собственной роты? – спросил он меня. – Здесь вы ничего хорошего не высидите. В любом случае у меня прямо сейчас есть для вас более подходящая работа. Немедленно следуйте со мной.

Так я стал комендантом городка Кальтенборн (ныне Зимна-Вода) и начальником над всем хозяйством дивизии, куда относилось здание школы, помещения, где жили преподаватели, а также другие местные постройки. День и ночь я трудился, как пчела в улье: мне приходилось постоянно поддерживать связь с соответствующими службами, а также с расположенными по соседству подразделениями солдат действительной службы (вермахта). Это была как раз та ответственность, которой я не хотел, и она давила меня всей своей тяжелой массой. Мне почти не удавалось спать, времени едва хватало на то, чтобы поесть из-за непрекращающегося наплыва визитеров, каждый из которых желал узнать непосредственно из уст «рабочей лошадки», то есть меня, как теперь обстоят наши дела. Ночами переутомленное начальство играло в карты под выпивку и радио, пребывая в жадном ожидании свежих новостей. Время от времени поступали доклады, из которых мы получали информацию о текущей обстановке и о перемещении войск на фронтах.

Мы постоянно жили при втором уровне тревоги в дневное время и первом ночью, и такое положение никогда не менялось. А это при общих плохих условиях сильно действовало на нервы. Тогда еще нам очень не хватало железного спокойствия, что характеризовало тех бывалых закаленных парней, кто провел много времени на фронте.

Итак, однажды наша подготовка подошла к концу, было объявлено, что мы готовы к боям, и нам было приказано приготовиться к маршу. Прежде чем мы выступили, я постарался одеться как можно лучше. Я мог себе это позволить, поскольку мне предстояло вместе с секретными папками и телефонными аппаратами выступить из города в числе последних, и меня ждал грузовик, в который было загружено почти все, чего может пожелать душа солдата. Водители были ошеломлены тем спокойствием, с которым я забирал из грузовика вещи, в которые одел некоторых своих друзей, что все еще находились рядом со мной. Я облачил их в прекрасные камуфляжные теплые куртки новейшей разработки, разыскал для них белье и одеяла и прочие предметы униформы, а также лучшие куртки водителей. Потом все это было роздано, и все начали смотреться так, будто собираемся отправиться в безопасную и комфортную поездку домой.

Поскольку мы двигались в сторону переднего края, я не мог захватить с собой немногих из оставшихся в этом районе гражданских лиц, которые, вероятно, испытывали смешанные чувства, глядя на наши приготовления к отъезду. Теперь нашим пунктом назначения был Г(уттштадт) (Добре-Място), и, хотя расстояние до него едва ли превышало 80 км, наш путь занял два дня, и в течение их нам приходилось, прежде чем мы нащупали верную дорогу в этот город, несколько раз делать вынужденные остановки. Нам повезло, что по дороге нам попадались многочисленные лесные массивы. Там мы могли спокойно размяться и проверить состояние машин.

Подобно ястребам, Jabos[43], пилоты низколетящих самолетов наблюдали за улицами по 24 часа в день, напоминая нам о давно забытых упражнениях по гимнастике.

И несмотря на то что действовали они неэффективно, такая компания была неприятной, так как всегда следовало иметь в виду, что однажды они могут и не промахнуться и нанести по нас несколько точных ударов – материальных свидетельств в канавах по обочинам дороги тому можно было найти достаточно.

Районный центр О(ртельсбург) (Щитно), который был мне хорошо знаком, стал жертвой первого мощного авианалета как раз тогда, когда мы проезжали через него. В городе было несколько очагов пожаров; в это время большая часть обитателей города находилась либо в собственных подвалах, либо на пути