Читать книгу - "Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945 - Ханс Тиль"

обстановку усугубляли голод и, что еще более важно, жажда. Все это подрывало моральный дух. Все источники воды были заражены или не работали. Пункты питания нам попадались повсюду, но мы не могли ими пользоваться, так как нам не выдали на это требуемые разрешения. В общем, наша партия тащилась по улицам, разбившись на мелкие группы и не имея внятного руководства.

Группа из примерно 140 человек упорно желала видеть во мне своего вожака[36], и мы продолжали движение вместе, пока не добрались до Д.

Большинство из нас до того, как мы добрались до этого русско-польского города, успело заболеть. Все были голодны, измотаны и раздражены. Я доложил о прибытии коменданту города. Офицер принял меня грубо, как будто мы вдруг добавили ему проблем, и он был бы рад послать нас к черту. Для нас не было ни продуктов, ни жилья, и на самом деле никто не ожидал от нас никакого толку. Я понял, что мы здесь совершенно лишние, а все это мероприятие провалилось с самого начала.

На этой территории уже работали люди из Организации Тодта[37], которая отвечала за строительство автобанов, Западного, Атлантического и Восточного валов), военизированной трудовой структуры, а мы были лишь обузой.

Я испытывал чувство гнева и огромного разочарования, но что я мог сделать? Мы добрались до места назначения и сочли, что нет смысла пытаться искать здесь работу, когда дома ее было для нас больше чем достаточно. Оставалось только возвращаться назад, в западном направлении, в сторону дома. Но прежде чем что-то предпринять, нам следовало поесть и отдохнуть.

Наконец я получил от местных командиров разрешение воспользоваться двумя полевыми кухнями; кроме того, мне удалось получить немного кофе, картофеля, кусок мяса и несколько банок лярда.

Со мной прибыли сообразительные ребята, которые быстро поняли, что делать дальше. И пока я отвлекал коменданта поселка, рассказывая ему истории, они украли то, чего нам недоставало. Вскоре у нас уже было средство, чтобы снова восстановить силы.

Мы нашли и несколько свободных помещений, поэтому мне оставалось построить людей, пересчитать их по головам и сообщить военной полиции, куда нам приказано направиться. Меня снова назначили руководителем и быстро снабдили наскоро выписанным удостоверением. На этот раз я не стал возражать, и, конечно, не из-за того, что эти симпатичные, битые жизнью люди снабжали меня в неограниченном количестве отличным коньяком.

Но нам не позволили уехать. Из нас составили особое подразделение с собственным командованием и собственным штабом. Я составил план работ, стараясь, чтобы он был как можно более реалистичным. Мне обеспечили допуск на три расположенные поблизости фермы, где мы могли бы разместиться. Кроме того, я получил полномочия пользоваться этими фермами по собственному усмотрению. Один из коммерсантов стал нашим старшим снабженцем, два мясника освоили профессию поваров, двое школьных учителей вели списки людей, нескольких пожилых людей отправили снабженцами в помощь назначенному над ними старшему, на других возложили обязанности старших бригад, контролеров и т. д.

Я делал все, что мог, чтобы добывать работу в любом месте, где ее были готовы оплачивать деньгами, продуктами, алкоголем или табаком. В конце концов, мои люди просто хотели выжить, и, к моему удовлетворению, они были довольны своим руководителем.

С помощью местных жителей, не обращая внимания на поля или леса, мы строили траншеи, противотанковые препятствия, в том числе глубокие и широкие противотанковые рвы. Даже через леса мы протягивали оборонительные полосы с оборудованными позициями для стрельбы – словом, делали все, что могло помочь остановить наступающего противника. Работа не всегда была легкой: когда мы оборудовали укрытия в болотистой местности и низинах, они быстро заполнялись водой, не успевали мы несколько раз копнуть лопатами.

На помощь нам прислали раненых и больных бывалых солдат всех званий и служб, которые должны были следить за технической стороной дела. Мы были рады взаимодействовать с ними: я помню многие часы незабываемых разговоров и отдыха, который они мне приносили, чего я никогда не мог себе позволить дома. Работы продвигались довольно живо. Мы никогда не нуждались в том, чтобы нас подгоняли, и никогда не преувеличивали объемы сделанного. И если вдруг появлялся автомобиль с неким старшим чиновником в коричневой рубашке, который желал лично увидеть наши успехи или просто послушать новости, мы немедленно меняли тему разговора и возвращались к работе.

Установить дружеские отношения с этими людьми, представлявшими власть, всегда было и оставалось невозможно, даже когда они сами предпринимали шаги в этом направлении.

В рядах вермахта назревало беспокойство. Солдаты начинали понимать абсурдность и бессмысленность борьбы. Парни младшего возраста тоже были сыты по горло, и теперь вся надежда была либо на чудо, либо на быстрый конец. Здесь, на фронте, ненависть к партии (и к ее важным шишкам) была, вероятно, еще более острой. Такие же чувства испытывали военные в разных званиях – от самого последнего солдата до офицеров штабов. Каждый повторял одну и ту же фразу: «С Гитлером должно быть покончено, иначе вопрос только во времени, когда все покатится к черту!»

Но, к сожалению, мы, солдаты, не могли предпринять ничего. Мы могли только выполнять команды, кроме того, мы никак не могли повлиять на ход событий. И даже если бы генералы отдавали нам другие приказы, мы не могли позволить Иванам вальсировать здесь, как будто они были нашими гостями, и представить их нашим женам…

День и ночь наши мысли вертелись вокруг этого, и по вечерам мы имели возможность собраться в казармах полевой полиции и вести разговоры.

Небольшая группа проверенных людей, собравшись вместе, открыто говорила обо всем том, что волновало наши умы. Нам удавалось это благодаря украинским и другим хиви, у кого были причины попытаться избежать встречи с русскими. Все вместе они образовывали плотный круг вокруг места нашего сбора и охраняли его бдительно и эффективно.

Военные привезли сюда с собой этих людей вместе с их женами и детьми. Они одели их в черные мундиры, щедро снабдили оружием и позволили им жить так, как те пожелают. Таким образом, в распоряжении армии появилось подразделение абсолютно преданных безжалостных дозорных и разведчиков, которые были особенно сведущими в деле обнаружения и борьбы с группами повстанцев по соседству.

Нужно было знать мнения и подходы старых закаленных жандармов, чтобы поверить, как эти черные дьяволы по малейшему знаку готовы молча, не раздумывая броситься в бой против кого угодно, невзирая на возможные для себя последствия. Еще со времен Кавказа эти прекрасные бойцы делили друг с другом горе и радость, и предполагалось поручить им избавиться