Читать книгу - "Собрание сочинений. Том 2. Мифы - Генрих Вениаминович Сапгир"

и тень моя

растет на склоне дня —

вот отчего

мы видим сами!

так всякий атом

в истине проснется

ВОЗМОЖНОСТЬ

Ночь движется к закату

Хозяин мой идет

по саду

вот на веранду всходит

задом наперед

садится на свою скамью

не глядя

чашка пустая

по столу придвигается

из темноты – сосед спиной

сидит

с ним разговаривая

темный чай

изо рта выливает —

чашка дымится

и наполняется постепенно

– Ах! Удача духа —

уловил невероятное —

обратите внимание —

время обратное

как нарастанье льда

в жару

Я не человек

даже не реальность

Я – Возможность

произойти —

переводная

картинка истории —

Ах! запоздалое

в жизни твоей

Все могу —

И возвращаю

Назад назад

Со свистом

цветная пленка

сматывается:

летишь в Париж —

аэродром в Москве

уснул в Москве —

проснулся на Урале

барак и проволока

шарят по ночному —

из вспышки вышел

самолетик серебряный

проходит боль —

стирая кровь со лба

все зажило

в матроске малыш

вбегаешь задом в дом —

захлопывается дверь

пеленки заворачиваются

грудь материнская —

и нет тебя

Все есть а ты не появился

может быть не пожелал

Я – греческая

вечно юная

Возможность

меня называют люди —

готова каждому служить

Так что не сетуй

все могло иначе

иначе чем иначе

и иначе —

совсем иначе быть

или не быть

НОСТАЛЬГИЯ ПО СОЦРЕАЛИЗМУ

белый домик где гостим на юге

шкаф стоит беременный – книги,

за стеклом прогнувшиеся полки

сплошь набиты как подсолнух полный

и глядит на пришлых день вчерашний

темной вавилонскою башней:

ВЕРШИНЫ НЕ СПЯТ

СИЛЬНЫЕ ДУХОМ

ВЕСЕННИЕ ВЕТРЫ

ПОВЕСТЬ О ЛЕНИНЕ

ЗАВЕЩАЮ ТЕБЕ

ЗЕМЛЯ У НАС ОДНА

ПОСЛЕДНЯЯ МЕЧТА и т. д.

за террасой – серебро залива

на тарелке – персики и сливы

тиражи (я помню) триста тысяч

за стеклянной дверью Ира Васич

говоруша хрюша – мой редактор

Юрий Николаич – наш директор

с характерным черепом-арбузом

(переброшен) бывший зав. обозом

и добрейший Главный – Юрий Палыч

что-то в нем дворянское мечталось…

и его сменивший хам и сволочь…

в тех редакционных коридорах

много терлось лиц нечетких серых…

у вахтера – золото в оскале…

что-то выпускали… не пускали…

самиздатом тискали… таскали

в КГБ…

          ты жив наш прежний перчик

жив-здоров и весел как огурчик

коктебельский на тебе загарчик

вечный узник пишущей машинки

в белых волосах твоих – пушинки

здравствуй инженер-душепроходчик

мастер запятых,

разведчик точек…

это ж эпопея! если хочешь…

от корней росли твои герои

ты им позволял и пить порою

но война была не за горою…

ржали кони

облетали тополи

и пальто им героини штопали

а герои нервно шли по городу

чтобы негодяю съездить в морду

и тогда в романе опечаткой

воздух пахнул дамскою перчаткой…

(все же чаще – гром железа

дух навоза

общее собрание колхоза)

жизнь по плану

смерть по разнорядке

плакать стану! —

автор выпьем водки!

будем пить – грустить напропалую

дай тебя бродяга поцелую —

да не лезь! —

обрадовался весь…

«я бы! мы бы!»

не тебя в расшлепистые губы

а тебя друг без которого

получилось бы не здорово —

уголовника с гитарою —

отсидел – опять за старое…

сыростью и тленом пахнут книги

слипнутся листы плохой бумаги

умрут в ряду как рядовые

да они с рожденья неживые

гром из тома в том

как из дома в дом

бродят фразы разговоры —

целые страницы…

под одной обложкой

нам бы схорониться

мелкою рыбешкой…

марево…

курево…

жарево…

зарево…

«Здесь – граммофонная труба…»

Здесь – граммофонная труба

торчит из анального отверстия

печки – здесь – покрываясь

медвежьей шерстью – перебегает

из комнаты в комнату —

похохатывая, как каленый

пряник – «50 лет октябрю» —

(жил – был) – и живет-поживает

на рисунке разметав реак-

тивные волосы летят материнские

груди) – появляются люди —

иностранные и московские странные

и видят: здесь – граммофонная труба

торчит из анального отверстия печки —

ах, как много в тебе коммунального – и реального

и нереального! – ура! Брусиловский!

1 февр. 68 г.

ХУДОЖНИК

Брусиловскому

Под рукой демиурга-художника

Роится мир форм

Он бросает их на лист ватмана

Как рыбам бросают корм

И просыпаясь от дремы

Раздувая свою спесь

Формы жадно хватают объемы

Им нужен мир весь.

Кто намеком был, кто наброском

В сновидении, неведомо где

Виноградно наплывшим воском

От звезды протянувшись к звезде

Полвселенной летит Андромеда

Половина другая – Персей

У него под грудью комета

Нож в звездной росе у ней…

Формы сподручней, чем атомы

И строят мир твой

Только б тебе развязаться с проклятыми

Нервами – тучами над головой

4.6.85.

НУДИСТЫ

два старика

ей нудно на него смотреть:

сморщенные в мешочке

будто краденые

и всё