Читать книгу - "Мир-фильтр. Как алгоритмы уплощают культуру - Кайл Чейка"

Эту проблему хорошо описывает шутка, которую в 2017 году написал в Твиттере инженер Google Чет Хаазе: “Алгоритм машинного обучения заходит в бар. Бармен спрашивает: «Что будете?» Алгоритм отвечает: «А что заказали все остальные?»” Суть в том, что в алгоритмической культуре правильным выбором всегда является то, что уже выбрало большинство. Но, возможно, вы просто не в настроении пить виски сауэр[21], даже если ему отдали предпочтение другие люди.

Моим любимым книжным долгое время был McNally Jackson; это небольшая сеть магазинов в Нью-Йорке, впервые появившаяся в Сохо (в 2023 году флагманский магазин переехал в новое здание в шести кварталах). Несмотря на то, что ассортимент McNally ни в коей мере не являлся персонализированным, у меня всегда возникало ощущение, что магазин работает лично для меня, словно понимает, что я ищу, потому что подборка книг была одновременно и широкой, и весьма специфической. Я прожил в Бруклине десять лет и все это время часто ездил на метро по маршруту L в Манхэттен, а затем по маршруту 6 в центр, шагал по зеленым улицам до витрины магазина McNally, проходил через стеклянную дверь в вестибюль, а затем в просторное помещение магазина. Ядро помещения составляли два стола одинакового размера у входа: справа – стойка для художественной литературы, слева – для нехудожественной; за ними располагались соответствующие полки. Многие из книг, выставленных на витринах, вышли недавно, однако предлагались и издания, которые, по мнению персонала, заслуживали более пристального внимания – коллективный акт курирования. Научная работа по философии от небольшого издательства соседствовала с научно-популярной книгой; на стойке с художественной литературой лежали не только романы, но и поэзия, зины[22], беллетризованные мемуары и книги гибридных жанров. Такая структура всегда словно говорила: “Просто доверьтесь нам”.

Содержимое стоек McNally менялось еженедельно. За каждой перестановкой я ощущал руку, которая выбирала книгу, – разум индивида, а не единую формулу. Просмотр ассортимента открывал новое; можно утверждать, что амазоновская формула “если вам нравится это, то понравится и то” функционирует аналогичным образом, однако McNally давал не такие прямые и буквальные связи. Они расширяли представление покупателя о том, что может содержать та или иная категория.

Если книжный магазин Amazon – триумф алгоритмической логики, то McNally представлял вершину деятельности живых законодателей вкусов – этим термином мы часто называем людей, сортирующих и отбирающих ту культуру, которую мы потребляем. Книготорговцы – это законодатели вкусов, однако ими являются и библиотекари, которые рекомендуют книги своим постоянным посетителям, и профессиональные закупщики для бутиков, ориентированных на тот или иной стиль жизни, и диджеи на радиостанциях, и агенты по заказу фильмов, которые предлагают их в кинотеатрах по всей стране, и составители концертных программ, которые приглашают музыкальные группы для выступлений. Все эти законодатели вкусов обеспечивают связь между создателями культуры и ее потребителями. Они постоянно собирают и оценивают новый материал, чтобы определить, как и почему он может найти отклик у аудитории, – процесс, который сегодня принято называть словом “курирование”.

Легко упустить тот факт, что при потреблении контента посредством цифровых платформ то, что мы видим в тот или иной момент, определяется уравнениями, а не подобными законодателями вкусов. На главной странице Netflix, в ленте Фейсбука и в автоматизированном радио Spotify нет прямого влияния редактора, диджея или писателя, а есть лишь математическая обработка массовых данных, собранных от всех пользователей сайта. Курирование – как таковое – автоматизировано, а его масштаб уже выходит за рамки понимания отдельного человека. Наши алгоритмические ленты предлагают нам лишь опыт торговли Amazon, но не кураторский взгляд McNally.

Хороший вкус

Под “вкусом” законодатели вкусов понимают личные предпочтения, ту разборчивость, которую все мы используем, чтобы понять, что нам нравится, будь то музыка, мода, еда или литература. Мы постоянно решаем, что будем слушать или читать, будем носить ту вещь или эту. Подобный выбор носит внутренний характер, он отражает наши переменчивые настроения и постепенно формирует нашу индивидуальную организацию – чувство себя.

У каждого из нас есть друзья, которые, по нашему мнению, обладают “хорошим вкусом”. Например, мой друг Марк работает театральным декоратором, но при этом на зависть всем разбирается в музыке – для него это не работа, а увлечение. Многие люди бросают слушать новое еще в подростковом возрасте и просто раз за разом запускают своих любимых исполнителей, однако Марк слушает все прошумевшие новые группы и решает, стоит ли предлагать их друзьям. Раз в несколько месяцев я спрашиваю у него пару рекомендаций. Мне не всегда нравится вся его подборка альбомов, но я знаю, что послушать эту музыку стоит. Я доверяю его суждению, а он знает достаточно о моих личных вкусах, чтобы предположить, какая музыка может подойти мне лучше всего.

В иных случаях найдется друг, который всегда в курсе, какое вино лучше к ужину, друг, который следит за самыми актуальными модными брендами, или друг, который порекомендует стоящие телепередачи. “Вкус” – это слово, с помощью которого мы оцениваем культуру и судим о своем отношении к ней. Если что-то соответствует нашему вкусу, мы ощущаем близость к этому и идентифицируем себя с этим, а также формируем на соответствующей основе отношения с другими людьми – примерно так покупатели сходятся на почве этикеток на одежде (любя или ненавидя определенный бренд). Намеренно плохой вкус может быть столь же интересным, как и хороший; писательница Рэкс Кинг в своей книге “Безвкусица” сформулировала это так: “Отсутствие вкуса – это радость”. Однако в своих истоках вкус – гораздо более глубокое философское понятие. Он граничит с моралью, представляя собой врожденное понимание того, что в мире является благом.

В 1750-х годах проблему вкуса рассматривали французские энциклопедисты: философы Вольтер и Монтескьё совместно предложили хорошую основу для его западной концепции. Вольтер писал: “Вкусу мало видеть и понимать красоту произведения, ему необходимо эту красоту почувствовать, растрогаться. И ему мало смутного ощущения, смутной растроганности, ему нужно разобраться во всех оттенках”[23]. Вкус выходит за рамки поверхностного наблюдения, за рамки простого определения “круто”. Вкус требует пережить произведение во всей его полноте и оценить собственную подлинную эмоциональную реакцию на него, проанализировав его воздействие. (Вкус не пассивен, он требует усилий.) Монтескьё, который был не только мыслителем, но также еще судьей и бароном, написал “Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства” – литературный этюд, оставшийся незавершенным после смерти автора в 1755 году. Это прекрасное, перескакивающее с темы