Читать книгу - "Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников"

сказал Вере, что мы скорее дойдем на веслах, а когда мотор остынет, попробуем завести его еще раз. Я сильно греб в сторону нашего залива, но «Казанка», столь быстрая под мотором, шла на веслах очень медленно. Уже на полпути к дому я попробовал снова завести мотор. Подкачал бензина, дернул, и – о чудо – мотор завелся. Спустя десять минут мы уже причалили к нашим мосткам. Все члены экспедиции молча стояли на берегу и с глубокой укоризной смотрели на нас. А когда увидели, что мы не привезли молока и услышали наши объяснения, что мотор долго не заводился, вообще облили нас презрением. Директор сказал, что он уже собирался идти на турбазу просить катер и ехать на наши поиски. Спокоен был только Георгий Васильевич Хольный. Он тихонечко увел продрогшую Веру в палатку, а мне сказал только одно слово: «Бывает». После этого происшествия на меня и на Веру легло глубокое подозрение в прелюбодеянии, но, к счастью, ни с Мишей Камионским, ни с Верой и Георгием Хольными наши отношения не изменились.

Вообще я должен сделать несколько комплиментов в адрес нашего кинооператора. Георгий Васильевич работал в студии научно-популярных фильмов много лет и побывал в десятках киноэкспедиций, объездив полстраны. Он был умным, веселым человеком, простым в общении, обладал хорошим чувством юмора. Он очень интересно рассказывал о своих съемках диких гусей и морских котиков, белых медведей, уссурийских тигров и даже муравьев. Готовясь к таким съемкам, он читал массу художественной, географической и специальной литературы и вообще был очень начитанным и образованным человеком. Вера часто сопровождала его в поездках, хотя к кино прямого отношения не имела, а была просто милой и доброжелательной женщиной, обожавшей своего мужа. Наконец время нашей экспедиции подошло к концу, все эпизоды и планы были отсняты, и мы, свернув лагерь, отправились в Москву. Уже глубокой осенью мне позвонил Миша Камионский и сказал, что в кинотеатре «Наука и знание» на Арбате идет наш фильм, и пригласил пойти на него вместе с ним и Хольными. Я с удовольствием согласился. Мне очень хотелось снова увидеть своих друзей и посмотреть их работу. И вот первые титры фильма «Ищу попутчика». К своему удивлению, я не нашел в них ни своей фамилии, ни имен других «артистов». Георгий Васильевич объяснил мне, что в таких фильмах героев не бывает и в титры выносят только имена и фамилии съемочной группы. А дальше замелькали знакомые кадры. Я снова увидел прекрасные дали Селигера, нас с Владленом на борту кораблика, сборку байдарки, старинный дом турбазы, вереницы весельных яликов с распевающими песни туристами, и новые панорамы, и нежные рассветы, и кровавые закаты, и дрожащую на воде лунную дорожку, и среди этого великолепия двух загорелых ребят и двух симпатичных девушек на байдарках, дружно взмахивающих веслами и уплывающих в туманную даль озера…

После этого я побывал на Селигере летом 1964 года вместе с моим отцом, Лариной сестрой Таней и моим приятелем Лешей Окуловым. Мы шли на двух байдарках, и, пройдя по Селигеру по стандартному маршруту от Осташкова вокруг острова Хачин, спустились по речке Селижаровке до Волги и сели на московский поезд на станции Селижарово. В этом путешествии мне запомнилась суровая дождливая и ветреная погода почти на всем протяжении маршрута, не позволившая нам снимать штормовки и свитера.

Еще одно путешествие по Селигеру мы совершили на байдарке два года спустя, в июне 1966 года, вдвоем с Валерием Щитининым. Я к тому времени уже был аспирантом второй год на кафедре у профессора Долецкого, а Валерий окончил первый год клинической ординатуры. Мы скопили несколько отгулов и рванули на неделю на озеро. Погода была изумительная. Солнце целый день стояло в зените, и лишь в двенадцатом часу вечера мы любовались какими-то неземными, багрово-красными, как пожар, закатами. В четвертом часу утра огромное красное светило вновь выползало на небо. Днем было очень жарко, и, сидя в лодке весь день в одних трусах, мы сначала покраснели как раки, а потом покрылись коричнево-красным загаром, который слез с нас вместе с кожей вскоре после возвращения в Москву. Мы дружно гребли целый день и побывали за неделю во всех дальних уголках озера, которые мне не доводилось видеть раньше: в деревнях Свапуща и Заплавье, на Собенских озерах, прошли по протоке-копанке на Белое озеро на острове Хачин. Поездка была бы сказочной, если бы не тучи голодных комаров, которые с нетерпеньем ждали нас во всех местах, где мы приставали к берегу на ночлег. Селигер навсегда сохранил в моей памяти свое очарование, хотя, судя по словам побывавших там знакомых, сильно изменился за последние годы.

Глава 23

Горные лыжи. Начало и первые поездки в горы

Горные лыжи были главным увлечением почти всей моей сознательной жизни. Основная причина этого, конечно, отец. Ореол большого спортсмена-горнолыжника, каким он был до болезни, его друзья, ставшие ведущими тренерами, его рассказы о поездках в Кировск и на Кавказ не могли не повлиять на мой выбор любимого вида спорта. Встал я на лыжи довольно рано, хотя и не так, как современные дети, на которых горнолыжную экипировку надевают в двухлетнем возрасте. Вернувшись из эвакуации летом 1943 года, я в течение следующей зимы часто ездил на дачу вместе с мамой или дедом и бабушкой. Тогда я катался на лыжах и санках с небольших холмов в бывшем карьере рядом с дачей или с крутых берегов нашей речки, за которой на горе стояло большое село Целеево. Катался я в валенках на простых лыжах с ременными креплениями. Первые повороты на лыжах «плугом» показала мне мама, У нее были настоящие горные лыжи с пружинными креплениями, о каких я мог только мечтать. В те годы горные лыжи, на которых катались наши спортсмены, были в основном трофейные, входившие в снаряжение немецких горно-стрелковых дивизий. Именно такие лыжи оказались и у моей матери. Эти лыжи стоят у меня на даче до сих пор. На одной из них сохранилась металлическая табличка с названием немецкой фирмы. Горные лыжи сороковых годов, естественно, были деревянными с привинченными по краям скользящей поверхности металлическими пластинками-кантами. Для спортивных лыж в сердцевине использовали вставки из канадского ореха – гикори, отличавшегося особой прочностью.

Моя мечта сбылась на следующую зиму 1944/45 года, когда вернулся домой демобилизованный из армии отец. На день рождения 7 декабря 1944 года, когда мне исполнилось семь лет, отец подарил мне настоящие горные лыжи. Они были переделаны из