Читать книгу - "Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников"

Так прошли два дня. На третий день должен был приехать наш директор. Мне предстояло съездить в Осташков и привести его в лагерь. К этому времени погода испортилась, пошел дождь и поднялся ветер. В нашем заливе было тихо, но на плёсах, особенно на огромном Осташковском, я предполагал встретить приличные волны. Однако я хорошо знал дорогу и надеялся благополучно добраться до Осташкова. Это мне удалось. Лодка лихо скакала по идущим мне навстречу волнам, и брызги от них разлетались во все стороны. Я причалил невдалеке от пристани, удачно купил канистру бензина у водителя какого-то самосвала и стал ждать директора. Вскоре появился и он с чемоданом и рюкзаком. Свою машину он оставил у пристани, поручив ее сторожу.

Мой пассажир с опаской забрался в лодку, я завел мотор, и мы поехали. Но теперь мы должны были плыть по ходу волн, которые на широком и длинном Осташковском плёсе стали еще выше и круче. Когда мы вышли на середину плёса, наша «Казанка», обгоняя полутораметровые волны, начала врубаться в спину впереди идущей волны, погружаясь в нее носом, и вся масса воды обрушивалась на переднюю деку лодки и ветровое стекло. Тут с директором случилась истерика. С криком «сумасшедший, мы же сейчас перевернемся!» он дотянулся до мотора и хотел сбросить газ, но повернул ручку слишком сильно, и мотор заглох. Нас стало разворачивать боком к несущимся волнам и мне тоже стало не по себе. Я велел директору садиться за весла и держать лодку по ветру, а сам попытался запустить мотор. Но его постоянно заливали набегавшие с кормы волны, и он не хотел заводиться. Тогда мы с трудом развернули лодку носом против волн, и я смог выкрутить свечи, продуть цилиндры, и в конце концов мотор заработал. Мы пошли на тихом ходу, не обгоняя волны и не обращая внимания на дождь. Лодка и так была наполовину полна водой. Наконец мы вошли в ветровую тень лесистого острова Городомля и смогли пристать к берегу. Здесь мы вылили воду из лодки и поплыли дальше по узким, тихим протокам, между деревней Неприе и островом Хачин, где уже могли идти на полной скорости. В конце концов мы благополучно свернули в наш залив и пристали к мосткам лагеря. Бледный директор, шатаясь, сошел на берег, сказав, что больше со мной садиться в лодку не намерен. И он действительно больше не сел в нее ни разу и практически не выходил из своего шатра, где по вечерам вел долгие беседы с другой нашей «актрисой» из театрального училища.

Постепенно погода улучшилась, и начались съемочные будни. Мы с утра уходили на «Казанке» с Хольным и Камионским в разные места озера, привязав к себе на буксире две байдарки с Владленом и девицами. Найдя красивое место, устанавливали аппаратуру, я садился в байдарку к Владлену, и мы дружно проплывали мимо снимающих нас операторов. Иногда мы перетаскивали на плечах наши легкие лодки через песчаные косы, весело обгоняя туристов-лодочников, тащивших свои тяжелые шаланды волоком на «раз-два-три». Забирались на веслах в длинные, узкие, заросшие водорослями и кувшинками Святое и Долгое озера у деревни Бухвостово, где спугивали диких уток – тяжелых крякв и быстрых чирков. Обе наши «артистки» скоро привыкли к байдарке и уже не боялись перевернуться, как в первый день. Даже Владлен научился прилично грести, не обливая меня потоками воды с весел. Проведя весь день на озере, мы возвращались в лагерь к позднему обеду или ужину, а после него иногда уезжали с Георгием и Мишей снимать закаты.

По вечерам, если было настроение, мы с Мишей переезжали на весельной лодке через пролив к турбазе и ходили на танцверанду. Кроме нас, никто из членов киноэкспедиции там не бывал: Олег и Ольга хронически хандрили у себя в палатке, Владлен считал такие развлечения ниже собственного достоинства и разучивал арии, лежа в своем спальном мешке, обе девицы были заняты у режиссера и директора, чета Хольных занималась чтением детективов, а администраторша, втайне ненавидя обеих «артисток», раскладывала пасьянсы на обеденном столе под навесом. Почему-то на наших турбазах девушек всегда намного больше, чем молодых людей, и мы с Мишей каждый раз могли выбрать себе партнерш посимпатичнее. Ну а когда, знакомясь, говорили, что снимаем здесь кино, наши рейтинги поднимались до небес. После танцев, если оставались силы, мы спускались с девушками к лодочной станции и либо купались вместе в лунном свете, либо, взяв вторую лодку и посадив к себе девушек, устраивали гонки по заливу или просто лежали в плавно качающихся лодках, обнявшись каждый со своей подружкой, и любовались звездным небом и освещенными луной облаками. В свою палатку, подчиняясь запрету нашей администраторши, мы гостей с турбазы никогда не приглашали.

Однажды Вера Хольная, которой надоело сидеть одной в лагере, попросила меня свозить ее в деревню Залучье, километрах в пяти от лагеря, где можно было купить свежего молока, так как сгущенка ей надоела. Я с удовольствием согласился, потому что Вера мне очень нравилась. Я понимал, что был для нее, скорее всего, мальчишкой, да и с Георгием Васильевичем у меня были очень хорошие, дружеские отношения – они оба были милейшими и простыми людьми, трогательно любившими друг друга, – так что моя симпатия к Вере имела чисто платонический характер. Ближе к вечеру, когда все вернулись со съемок, мы сели с Верой в «Казанку», помахали руками Георгию Васильевичу и на полном ходу полетели в Залучье. Молока, к сожалению, не оказалось, и на обратном пути я предложил Вере искупаться на роскошном песчаном пляже на противоположной от нас стороне Березовского плёса. Мы высадились на берег, долго плескались в теплой воде небольшого заливчика с дивным песчаным дном, а когда стало смеркаться, столкнули нашу лодку на воду и приготовились плыть домой. И тут случилось неожиданное. Наш мотор упорно отказывался заводиться. То ли грязный бензин засорил карбюратор, то ли я просто пересосал топливо подсосом. Я не боялся этого, так как подобные поломки случались не один раз, и я всегда успешно справлялся с ними. Но тут я обнаружил, что второпях забыл в лагере сумку с инструментами, и мне нечем даже вывернуть свечи, чтобы их продуть, не говоря уже о карбюраторе. Я упорно и безрезультативно дергал пусковой шнур, но мотор молчал. Стемнело, взошла луна, а мы всё сидели в лодке у этого злосчастного пляжа. Наконец мне это надоело, и я