Читать книгу - "Воспоминания провинциального адвоката - Лев Филиппович Волькенштейн"

знакомые. Проходили годы, привязались мы к дочке всей душой, и девочка росла на редкость прелестной. Когда наступил возраст учиться, появились гувернантки. По настоянию доброй знакомой, начальницы женской гимназии (Солодов был почетным попечителем гимназии), девочка поступила в гимназию.

Да, — сказал Солодов, — виновен я в каком-то нелепом невежестве и не понимаю, как я мог в течение ряда лет не подумать об оформлении отношений нашей девочки к моей семье. Когда мы уезжали из деревни с девочкой, сельский писарь передал мне метрику, на которую я и не взглянул, а вложил в конверт и спрятал в кассу. Мы ездили раза два за границу, и мой служащий получал нужные документы. В гимназии метрики не требовали — записали мою дочку без всякого с моей стороны ходатайства. Окончила гимназию дочь, получила аттестат. Милая провинция!

В этом году, — продолжал Солодов, — мы лето проводили на Кавказских водах, где дочь познакомилась с интересным молодым человеком[383]. Аристократ, богатая семья, военный, окончивший Академию Генерального штаба, офицер привилегированного полка. Его мать — вдова, бывшая фрейлина двора, тоже была на Кавказе, гостила у какой-то высокопоставленной [особы], видела нашу дочь, которая ей понравилась. Молодые якобы сближались, хотя, по мнению матери молодого человека, несколько сложно было жениться ее сыну на дочери хотя и коммерции советника, но все же купца[384]. Мать думала: попрыгают на Кавказе, на курорте — и забудется. А оказалось, что молодые люди серьезно полюбили друг друга, и вскоре дочь получила из Петербурга письмо с предложением руки. Мать П[ашутина] дала согласие на брак. Дочь ответила согласием после нашего благословения, и свадьба назначена в Ростове через шесть недель[385]. Все мы были счастливы. Партия во всех отношениях блестящая, и молодые люди искренне и горячо полюбили друг друга. Стали готовиться к свадьбе, и тогда впервые возник вопрос о документах дочери. Священник, отец Михаил, наш большой друг, просил дать ему метрику для совершения оглашения предстоящего брака. Когда из конверта извлекли метрику, то, к ужасу нашему, узнали настоящую запись о рождении и крещении: незаконная дочь крестьянки девицы Прасковьи Данильченко, в крещении Мария.

Рассказали тогда отцу Михаилу правду, и возник страшный вопрос: что делать? Нас охватило, — взволнованно сказал Солодов, — небывалое горе, неожиданно свалившееся. Мы обезумели… Что и как сказать нашей дорогой девочке и как наладить брак? Жена слегла от горя. По совету отца Михаила обратились к нашему поверенному и доброму другу А. П. Петрову. Он нас утешил, объяснил, что сделает все необходимое через окружной суд в течение нескольких дней, но необходимо, чтобы мать нашей девочки подписала прошение в суд, которое Петров тут же составил. Послали в деревню, где жила мать, ловкого человека, моего служащего, наказали не жалеть денег, повезли подарки, и прошение без труда было подписано и привезено. Мы успокоились совершенно. Через несколько дней в контору приехал господин Петров и передал мне определение суда, в котором, к моему огорчению, я вновь прочел, что «незаконная (и все прочее, выписанное из метрики) с согласия матери ребенка и ввиду бездетности супругов Солодовых и их ходатайства…». Петров сконфуженно объяснил, что суд иначе решить не мог и что теперь надо поехать в Екатеринославскую духовную консисторию[386] и на основании определения суда получить консисторскую метрику, в которой не впишут происхождение нашей дочери. Поехал Петров в Екатеринослав, где ничего не сделал, так как девочка родилась в Тамбовской губернии и в Тамбовской консистории можно получить метрику. Но Петров, видимо, не уверен, что получит «неопороченную метрику», которую можно будет показать и вписать ее в послужной список офицера-конногвардейца П[ашутина]. Сейчас Петров уехал по неотложному серьезному железнодорожному делу в Сухум на четыре-пять дней, возвратится и поедет в Тамбов. Вот что мы переживаем, Лев Филиппович, и прибегаем к вашему совету. Наш свояк, господин Трифонов, особенно настаивал, чтобы спросить вас. Мы очень чтим А. П. Петрова и его знания, но Трифонов говорит: «Петров — цивильный адвокат, а в твоем деле, может быть, нужен криминальный адвокат, а Лев Филиппович на все стороны мастер, его и зови», — закончил с грустной улыбкой Солодов, а жена его с какой-то безнадежной скорбью на лице понуро сидела, прижимая платок к виску.

— Беспокоит нас, что Петров говорил и о поездке в Петербург, — добавил Солодов.

Я попросил дать мне определение суда, сказал, что подумаю и сегодня же вечером дам ответ. В действительности меня смутило создавшееся положение, и я недоумевал, почему Петров растерялся, так как при его большом опыте и знаниях нельзя допустить, чтобы не нашелся исход. Вот почему я не решился обнадежить супругов Солодовых.

В моих воспоминаниях я указал, что более пятнадцати лет состоял юрисконсультом Ростовской городской управы, почему имел много знаний по городским делам. Знал я и о том, что в управе имеется специальный «стол»[387] для заведывания семейными списками коренных купцов и что в эти книги записываются «производства и награждения». Этот «стол» я некогда привел в порядок по образцу Московской управы, и туда посадили милого молодого столоначальника налогового отдела Леонтьева заведывать «купецким столом, потомственных почетных граждан и даже коммерческих советников» за дополнительное небольшое жалованье. Когда ко мне обратился Солодов, я уже не служил в управе.

Было около двенадцати утра, когда я вышел от Солодова и прямо отправился в управу, с которой отношений не порвал. Новый голова в серьезных делах приглашал меня на консультации, и я остался в управе «старым сотрудником». Нашел Леонтьева, сказал ему, что побеспокою его по делу Ф. Н. Солодова (магическое имя). Пришли к «купецкому столу», и я сказал Леонтьеву по секрету, что дочка Солодова не родная им, а судом удочерена, почему надо записать ее в посемейный список. Раскрыли книгу и нашли записи Ф. Н. Солодова — производство его в потомственные граждане и в коммерции советники[388]. (В порядке, значит, у Леонтьева записи, похвалил!) Записали год рождения, имя, а в графе «по какому документу» внесли: по определению Таганрогского окружного суда от … за нумером…. Мы записали все требуемое.

— А теперь, — сказал я, — выпишите удостоверение для представления причту церкви на предмет выхода в замужество.

«Выписки из книг» выдавались на красиво отпечатанной бумаге с виньеткой. Четко выписал Леонтьев: «……… дочери коммерции советника, Марии Федоровне Солодовой[389], рожденной в … году … месяца … числа, крещенной (тогда-то) для представления…». Поставили печать, нумер, подписал делопроизводитель, и я понес для ускорения на подпись голове[390], который порадовался, узнав, за кого выходит замуж барышня Солодова. Леонтьев получил 25 рублей вместо обычного рублика — ведь не часто Солодовы получают выписки. Подлинное определение суда я взял, чтобы сделать копию, которую обещал Леонтьеву