Читать книгу - "Воспоминания провинциального адвоката - Лев Филиппович Волькенштейн"

почему ходит с поводырем-девицей, которая читает ему, когда нужно. Говорили, что он достаточно хорошо видит и прикидывается слеповатым.

Кулябко явился как собственник права на иск 13 рублей 75 копеек, который он приобрел покупкой, надлежаще удостоверенной, почему считает себя стороной в деле с правом поддерживать обвинение. Я привел ряд доводов, в силу которых нельзя приобретать покупкой право обвинять кого-либо в преступном деянии, что в данном деле истец, рабочий, не предъявлял обвинения, а искал лишь 13 рублей 75 копеек, причем у земского начальника заявил, что с Меснянкина не ищет и ни в чем его не обвиняет, почему, во избежание создавшегося положения, готов уплатить приобретателю претензии 13 рублей 75 копеек. Кулябко гнусавым тенорком с претензией на красноречие дал нелепое объяснение, доказывая, что желает получить 13 рублей 75 копеек, когда Меснянкин будет осужден, и что он является правомочным гражданским истцом. Земские начальники пошли совещаться, сидели долго и объявили: признать Кулябко-Корецкого законным приобретателем иска, посему имеющим право участвовать в деле.

Допросили свидетелей, давших исчерпывающие объяснения, подтверждающие отсутствие уголовного проступка. Я представил счета на сахар и на подсолнечное масло, доказывающие, что цены на эти продукты повысились шесть месяцев назад до увольнения истца. Земские хмуро молчали. Товарищ прокурора заявил: в деле совершенно отсутствуют какие-либо улики против Меснянкина и вообще нет состава какого-либо преступления, почему считает, что дело подлежит прекращению, а приговор земских начальников должен быть отменен. Кулябко выкрикивал ругательства по адресу кровопийц, угнетающих и грабящих рабочих, был груб, пошл, нелеп. Фамилии Меснянкина не упомянул и закончил тем, что верные приказчики «таскают в кассу хозяина всякими неправдами, а хозяин помалкивает и подсчитывает копеечки — таков Меснянкин, и вы, многоуважаемые земские начальники, вашим приговором покажете ему, что у крестьян и рабочих есть теперь настоящая защита в лице земского начальника».

Когда я давал объяснение, дверь в совещательную комнату открылась, и я видел севшего в кресло человека в мундире — это был губернатор Никифораки.

Говорить мне пришлось долго. Привел все доводы против самого возбуждения дела и существа оного. Ссылался на ряд решений Сената, хотя и не обязательных для земских начальников, но все же имеющих для судьи, хоть и не подчиненного Сенату, значение как заключительное мнение высшего в государстве толкователя законов. Словом, сделал по моим силам возможное. Лично Меснянкину и его переживаниям в этом деле я также уделил внимание и говорил как бы пред присяжными заседателями. О Кулябко я не упомянул ни словом, точно его не было на суде.

Ушли совещаться. Сидели долго. Был ли в совещательной губернатор, неизвестно. Объявили приговор, коим оставлен в силе приговор земских начальников, и добавили, что мерой пресечения назначают денежный залог в 5000 рублей, до представления какового заключают Меснянкина под стражу. Это возмутительное постановление, совершенно произвольное по сумме, явно было сделано в расчете, что Меснянкин переночует под арестом, пока доставят деньги. Старика Меснянкина отправили под конвоем в арестный дом, так как денег оказалось всего 3500 рублей. Иван Прокофьевич поехал к кому-то из торговцев в Медвежьем достать деньги.

Я остался дежурить в съезде, пока возвратится Иван Прокофьевич. Вышел председательствовавший. Я подошел к нему и спросил, куда вносить деньги, которые сейчас привезут, так как нельзя оставлять старика ночевать в арестном доме.

Председательствовавший ответил:

— У нас здесь людей не мучают. В крайнем случае переночует, а если деньги достанут здесь, то можете прийти ко мне в «местное собрание», где земские начальники принимают сегодня господина губернатора.

Вскоре приехал Иван Прокофьевич, привез деньги. Я написал прошение и пошел в собрание. Недолго ожидал. Вышел тот же земский начальник, принял прошение, деньги, выдал расписку и сказал:

— Ну конечно, подадите кассацию в губернское присутствие, хотя повода как будто нет. Его превосходительство очень хвалил вашу речь.

Я спросил, когда будет изготовлен приговор, так как жалобу подам, хотя не сомневаюсь в исходе, но мне нужно провести это дело и в губернское присутствие, дабы выбраться дальше, где, надеюсь, не только будут хвалить мою речь, но [и] вникнут в сущность этого небывалого до сего дела. Тогда земский начальник, нахохлившись, ответил:

— Что вы этим хотите сказать?

— Я ответил, господин земский начальник, на ваше замечание, что нет повода для кассации. Прошу вас, сделайте распоряжение об освобождении Меснянкина. С вами пойдет смотритель арестного дома, который находится здесь, и освободит Меснянкина.

Я был сильно взволнован прошедшим гнусным производством и впервые за время моей деятельности был груб с судьей, которого не считал судьей. У нас на Дону осталось выборное производство судей, и население избегло опеки земских начальников[375].

Возвратились в Ставрополь. Я просил присутствовать при обсуждении дальнейших действий постоянного поверенного Меснянкина, и мы выработали следующий план. Я составлю и подам кассационную жалобу, а когда узнаем, что слушание дела назначено, то Меснянкин должен немедленно выехать в Петербург и оттуда прислать в Ставрополь прошение на имя прокурора о желании отбыть наказание в Петербурге, где в настоящее время проживает, и указать адрес. Так надо было поступить, ибо прошение на высочайшее имя не приостанавливает приведение приговора в исполнение, а выбытие из Ставрополя поведет к потере 5000 рублей залога и к розыску скрывшегося. Я же составлю прошение на имя государя и прошение на имя министра внутренних дел[376], коему подчинены земские начальники, и буду просить о приостановлении исполнения приговора впредь до рассмотрения прошения государем императором. Решили, что я приеду поддержать кассационную жалобу и поеду в Петербург, где добьюсь приема у всесильного тогда Плеве.

Месяца через два слушалось дело в губернском присутствии. Поехал. Председательствовал губернатор. Мою жалобу корявым языком доложил один из заседавших, я дал краткое объяснение, ушли совещаться и минут через пять объявили: оставить без последствия! Я заранее заготовил прошение о выдаче мне копии решения. Секретарь мне объяснил, что они пишут краткое определение, а мотивированного решения обычно никто не просит, почему предложил мне обратиться непосредственно к губернатору, чтобы он положил резолюцию, и тогда докладчик составит решение.

Выждал губернатора, которому заявил мое ходатайство.

— А на что вам решение присутствия?

— Подаю прошение министру внутренних дел и прошение на высочайшее имя.

Не понравилось мое заявление его превосходительству, но все же он нашел нужным сказать:

— Ведь пока ваши прошения будут рассмотрены, Меснянкин отсидит положенное.

— Может быть, — ответил я, — но меня это не касается, ибо Меснянкин пригласил меня поехать в Петербург, а чтобы не задержаться, я пока ограничусь получением засвидетельствованной копии кассационной жалобы и резолюции присутствия. Думаю, — добавил я, — что мотивированное решение все же придется присутствию составить, ибо все производство, вероятно,