Читать книгу - "Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин"

Два года назад, весною, когда Пьера еще была в Айзнаре, Лаура получила письмо от Итале, в котором он описывал свою встречу с Пьерой в монастырской школе. В эти дни как раз стояла чудесная погода, какая бывает порой в апреле, и Лаура, долгое время просидевшая дома из-за изнуряющего бронхита, наконец вырвалась на свободу и поднялась по залитому солнцем склону холма в зацветающий персиковый сад. Утреннее солнце сияло на ветвях деревьев и на невысокой зеленой травке между стволами. Лаура не стала забираться особенно далеко и устроилась на принесенном с собой коврике в первом же понравившемся ей местечке. Дул теплый ветерок. В темных стволах и ветвях деревьев чувствовалось кипение жизненных соков; набухшие и полураскрытые бутоны источали тончайший аромат. Со стороны амбаров и хозяйственных построек слышался звон металла, шипение раскаленного железа в воде, стон старинных мехов. Мехи, должно быть, раздувал правнук старого Брона, Зеске. Видимо, подковывали лошадей, поскольку Лаура различала топот и резкое ржание старой тягловой лошади, отчетливое, как все звуки здесь, однако приглушенное расстоянием и мощным течением теплого воздуха. И тут появился Гаври. Он быстро шел среди деревьев, но, завидев Лауру, остановился как вкопанный. На плече у него висело ружье; охотничья собака по кличке Роше выглядела усталой: они явно охотились в лесу, высоко в горах, и отчужденность этих далеких лесов все еще чувствовалась и в охотнике. Гаври остановился метрах в трех от Лауры. Оба молчали. Взгляд его, сперва удивленный, стал внимательным и сосредоточенным, как всегда. Однако он стоял совершенно неподвижно. Стоял и неотрывно глядел на нее.

– Разве мы не знакомы, господин Гаври? – спросила она насмешливо; ей было страшно.

Тогда он наконец шевельнулся, снял шапку и провел рукой по чуть влажным рыжевато-каштановым волосам.

– Да нет, знакомы, госпожа Лаура, – сказал он чуть хрипловато. – Просто я никак не ожидал, что вы будете тут сидеть.

Лаура погладила собаку, которая плюхнулась с нею рядом, устало уронив голову на лапы.

– Да как ты смеешь, Роше! А ну-ка, пошел прочь! – возмутился Гаври; он и сам устал не меньше своего пса.

– Да пусть. Мы с ним давно знакомы. Ну что, удалось вам что-нибудь подстрелить на Сан-Дживане?

Он мотнул головой и сел на траву на некотором расстоянии от нее:

– Раз уж остановился, так сяду: ноги больше не держат. Я ведь еще до рассвета ушел. Хотелось повыше забраться. Туда, где, по слухам, та волчица живет.

– Нашли вы ее?

– Ни одного следочка!

– Ее уже пять лет никто выследить не может. Интересно, это действительно какая-то особенная волчица или просто охотничьи байки?

Она лукаво на него посмотрела: он сидел, расслабленно уронив смуглые руки; грудь его спокойно вздымалась в такт дыханию, в волосах играло солнце.

– Да нет, там она. Точно. Ваш Касс в прошлом месяце ее видел. А сегодня моего пса олений след с толку сбил, и он, дурачина, увел меня сперва за гору, а потом обратно… Теперь уж наверно, полдень скоро. Ах! Как же… – Он пожал плечами и быстро глянул на Лауру с неожиданным любопытством и дружелюбием. – Знаете, из-за любви к охоте я ведь свое предыдущее место потерял, в Альтесме. Стоит мне в горы подняться, так я могу неделю ходить и даже усталости не чувствую. В точности как эта глупая псина.

Вскоре Гаври пошел прочь, и пес, хромая, потащился за ним следом, а Лаура все смотрела ему вслед и никак не могла изгнать из своей памяти его острый откровенный взгляд, с одобрением скользнувший по ней, и его странную полуулыбку на всегда таком замкнутом лице. Да, она невольно застигла его врасплох, увидела самую его суть: увидела в нем охотника. И с тех пор она никак не могла забыть эту встречу, а когда они встретились вновь, поняла, что и он ничего не забыл. Однако теперь он старался на нее не смотреть. И никогда с ней не говорил – так, несколько слов. И все же порой она ловила на себе его внимательный и спокойный взгляд: он рассматривал ее, точно картинку в книге, которую читает.

Через некоторое время она привыкла к его взглядам, к его манере не смотреть на нее впрямую и не говорить с ней ни о чем существенном. Они встречались только в Вальторсе, в присутствии ее родителей, графа Орланта, кузины Бетты, тетушки, Роденне и прочих членов семейства Вальторскар. Когда начиналась игра в вист, она всегда замечала, как хороши руки Гаври – смуглые, с тонкими запястьями, с изящными длинными пальцами, – и всегда заранее знала, как именно ляжет на стол эта красивая рука, пока ее хозяин ждет следующего своего хода.

Осенью ей наконец снова удалось поговорить с ним наедине. Она в тот день принесла в церковь Святого Антония цветы для праздника Всех Святых, и старый отец Клемент немного задержал ее. Она очень любила старого священника, удивительно доброго, немного невежественного и грязноватого. А он, сам того не сознавая, ее обожал; это она знала хорошо. Помощников у отца Клемента не было, и Лаура помогла ему украсить церковь хризантемами, георгинами и осенними маргаритками. Цветы были яркими, похожими одновременно на пламя и пепел, алые, золотистые, бледно-розовые. От них рябило в глазах, ее руки пахли их свежим горьковатым ароматом, когда она стояла на коленях в полумраке, почти не слушая тихого бормотания священника. Прихожан было немного: несколько старушек из числа тех, что всегда приходят к вечерне, и Касс, которого послали за Лаурой и который вошел в церковь, когда служба уже началась, да так и остался. Касс был молодой еще парень, известный задира и совсем не любитель молиться вместе со старыми перечницами. Впрочем, Лаура заметила в церкви и еще одного мужчину, помимо Касса, и сперва никак не могла понять, кто же это, но вскоре узнала и знакомые очертания плеч, и профиль, и густые вьющиеся волосы. Это был Гаври. Неужели он так набожен? Что-то не верилось, хотя с такими молчунами, как он, никогда и ничего нельзя сказать наверняка. Знакомая крестьянка, в свои сорок лет уже морщинистая и беззубая, никогда не пропускавшая ни одной мессы, причащалась, исповедовалась, целовала священнику руку и хвалилась своим племянником-семинаристом, но вполне могла бы сказать, если ее спросят, что не верит в Бога. «Но есть святые, да и святая вода очень помогает», – сказала однажды Лауре такая же женщина, настоящая язычница. Тут можно было встретить и кого-нибудь из местных суровых мужчин, из таких, что вслух говорили, что церковь годится только для священников, а у самих глаза горели от мучительной борьбы с самим собой и