Читать книгу - "Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин"

– Что случилось, Пьера?

– Мне необходимо с ним поговорить.

– Но не пройдет и месяца, как ты увидишь его в Айзнаре!

Граф действительно был потрясен, и сердце у Пьеры ушло в пятки.

– Я хочу попросить его и тебя о том, чтобы нашу свадьбу немного отложили.

– Вот как…

– Да. Я не хотела ничего говорить тебе, пока не получу от него ответа – вдруг он не смог бы приехать, и тогда все решилось бы само собой. Мне не хотелось беспокоить тебя понапрасну. И к тому же я совсем не уверена, что мне… Но он написал, что приедет. Восьмого февраля. И я решила, что тебе нужно сказать об этом немедленно, – закончила она еле слышно.

– Он, разумеется, остановится у нас? – спросил граф тоже очень тихо.

– Надеюсь.

– А где же еще? – Граф не был близко знаком с Косте, встречался с ним лишь мельком и немного его побаивался. – Но ведь ты… не жалеешь о своей помолвке с ним?

– Нет. Но я хотела бы подождать.

Других слов она пока просто не находила, так что это было единственное объяснение, которое сумели вытянуть из нее граф Орлант и, несколько позже, Элеонора. Пьера качала головой, морщила свой высокий упрямый лоб и твердила одно: «Я должна подождать…» И добавляла умоляющим тоном: «Как вы думаете, он поймет?» Граф считал, что поймет, но Элеонора сказала: «Я думаю, он согласится, дорогая, как человек воспитанный. Но я совсем не уверена, что он поймет».

Дживан Косте прибыл в Партачейку зимним вечером. Пьера и старый Годин приехали встречать его в открытой бричке, поскольку тяжеловозы, которых обычно впрягали в фамильную карету, не имели подков с шипами, а дорога была скользкой. Дживан и так окоченел за время путешествия в почтовой карете, а когда они поднялись из предгорий на продуваемые ледяными ветрами холмы Вальторсы, залитые спокойным бронзовым светом заката, он был уже полумертвым от холода. Однако в доме графа ему оказали настолько радушный и теплый прием, что он быстро оттаял и так искренне благодарил хозяев, что даже граф перестал его бояться и с удовольствием потчевал живительными напитками и вкусной едой у жарко горевшего камина, а потом предложил пораньше лечь спать. Пьера, очень напряженная, больше молчала, с интересом наблюдая за тем, кто вскоре должен был стать ее мужем. Прежде она всегда видела его только в привычном для него айзнарском окружении: у него дома или у Белейнинов, и люди вокруг тоже были ему знакомы; они были одеты в привычные городские костюмы и вели привычные беседы… Но после того как она впервые увидела его вне этого привычного окружения, на заснеженной улице Партачейки, одетого в русскую шубу, совершенно закоченевшего, усталого и встревоженного, он показался ей совсем незнакомым; и теперь этот «незнакомец» необычайно привлекал ее тем, что с новой силой будил ее воображение.

Утром она сошла к завтраку в своей любимой красной юбке и крестьянской блузке, и старая кухарка даже побранила ее:

– Графинечка, ну как же можно так одеваться, когда в доме благородный господин?

– А у нас в доме всегда есть благородный господин – мой отец, он пока еще никуда не уехал, и я буду одеваться так, как нравится моему отцу! – с вызовом ответила Пьера, а потом, поскольку старуха явно обиделась, обняла ее и расцеловала, приговаривая: – Ах, Мария, не ругай ты меня хоть сегодня, пожалуйста!..

Утреннее солнце так и сверкало на снегу. День они провели очень приятно. Граф Орлант, Пьера и их гость прогулялись по берегу озера до дома Сорде, приняли гостей – кузину Бетту и девочек Сорентай, – а потом съездили верхом в церковь Святого Антония. На следующее утро Пьера и Косте отправились на прогулку к озеру уже вдвоем. Снова ярко светило солнце, дул довольно сильный, но уже пахнувший весной ветер. И наконец-то Пьера сумела начать тот самый важный для нее разговор.

Дживан сразу взял быка за рога:

– Пьера, надеюсь, ты понимаешь, что никаких особых объяснений мне не требуется. Я был очень рад приехать и повидать тебя. Меня и прежде беспокоило то, что я никогда не бывал в этих местах и совершенно не знаком со здешними людьми и их обычаями, а ведь ты здесь выросла.

– Да, я тоже хотела, чтобы ты посмотрел, как мы здесь живем. Посмотрел, какая я здесь. И еще мне хотелось увидеть, каким будешь здесь ты.

– Зато ты здесь такая же, как и везде. Ты для меня всегда одна – Пьера.

Она вздрогнула: такая нежность прозвучала в его голосе.

– Нет, здесь я совсем другая, – сказала она и сама удивилась, услышав в своем голосе упрямый холодок.

– Я знаю: ты всем сердцем любишь этот край и этих людей. И ты была совершенно права, что вытащила меня сюда.

Он умолк, остановился и стал смотреть поверх сверкавших неспокойных вод озера на гору Охотник, темневшую вдали под белой шапкой снегов. Пьера молчала, он вскоре снова заговорил:

– И еще: прости меня, но ты так молода! Тебе всего восемнадцать. Ты единственная отрада у отца… Время есть. Подумай. У меня нет причин торопить тебя. Если ты хочешь разорвать нашу помолвку, если ты хочешь, чтобы я отпустил тебя на волю, только скажи.

Она стояла с ним рядом, плотно закутавшись в шаль, потому что холодный, пронзительный ветер, вдруг поднявшись, зашумел в голых ветвях деревьев. Вот он и сказал то самое, чего она совсем не ожидала. Она никогда не умела правильно рассчитать! И было бы так просто, даже слишком просто – разрубить этот гордиев узел прямо сейчас… Вот только, если вечно рубить узлы, все на свете в итоге начнет распадаться, разваливаться… Дживан всегда был так добр к ней, абсолютно, жертвенно добр и очень благороден. Но не доброты она жаждала…

– Я вовсе не собиралась просить тебя об этом, Дживан. Я хочу только… ну… подождать немного. Совсем немного. Дело в том, что, если бы мы поженились сразу, прошлой весной, все было бы хорошо. Но теперь… я чувствую, что должна подождать. Но мне совсем не хочется тебя огорчать!

– Больше всего я огорчился бы, если б узнал, что каким-то образом сделал тебя несчастной. Ах, Пьера! Не мучь, не насилуй себя, не старайся быть ко мне милосердной.

Он был галантен. И сказал это очень спокойно. Пьера резко обернулась к нему, глаза ее сверкнули от гнева.

– Но ведь это ты стараешься быть милосердным – не я! Я не знаю даже, чего хочу, а ты знаешь! Знаешь – за меня!

– Я не могу и не стану просить у