Читать книгу - "Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин"

в голове что-то вспыхнуло. Озарение! И голос внутри черепа произнёс: «Прыгай». А кто я такой, чтобы противиться голосам в голове? Я прыгнул. Прямо на приближающийся развёрнутый плашмя клинок. Пока мои чудом уцелевшие ноги отталкивались от упругой стали, руки успели перехватить фламберг так, что правая сжала рукоять возле самой гарды, а левая ухватилась за рикассо. Я взлетел на уровень головы Бертольда и загнал острие в прорезь забрала. Герцог пошатнулся, его правая рука неловко махнула мечом в последний раз, ноги обмякли, и тело с грохотом рухнуло на разбитый вдребезги пол. Я, не веря удаче, всем весом навалился на гарду, загоняя фламберг как можно глубже в буйную голову, после чего не преминул пошатать его из стороны в сторону. Смотровую прорезь залило ихором. Гнойная жижа потекла ручьями по шлему. Огромное тело Бертольда в последний раз дёрнулось и затихло.

— Пресвятая Амиранта! — подскочил Волдо ко мне, гордо восседающему на трофее. — Вы это сделали! Вам удалось!!!

— А ты сомневался? — выдернул я из герцогской головы фламберг и передал оруженосцу.

— Не то, чтобы… — замялся тот, аккуратно принимая вымазанный меч. — Но некоторые опасения были. Вот же мерзость.

— Где душа? — задался я вслух животрепещущим вопросом и тут же приметил золотистое сияние, зародившееся и быстро растущее под забралом.

Откинув вверх металлическую маску, я увидел, как из раскрытого в предсмертном крике рта Бертольда поднимается объятая будто живым свечением сфера. Казалось, магическое пламя окутывало её, струясь и переливаясь. Так красиво… Я как заворожённый следил за выходом души из безжизненного тела герцога, пока та не зависла над его лицом, сделавшись ещё больше, ярче и прекраснее. Никогда не видел ничего подобного. В тот момент мне показалось, что это само счастье в своём концентрированном виде. Только протяни руку и познаешь его. И я потянул.

— Нет! — вцепился мне в плечо Волдо, мешая достичь цели.

— Пошёл прочь! — отмахнулся я, всё ещё находясь под чарами великой души, и пацан отлетел в сторону.

— Не поглощайте её! Вы не готовы!

Но рука всё тянулась к вожделенному концентрату счастья. Лёгкое покалывание на кончиках пальцев дополнилось приятной мягкой теплотой. Душа манила, не отпускала, обещая неземное блаженство. И я уже готов был раствориться в нём, как вдруг удар в плечо разлучил меня с моей прелестью, скинув на пол с Бертольда.

— Ты очумел?! — крикнул я Красавчику, занявшему моё место на трупе и неодобрительно мотающему башкой. — В вас обоих бесы вселились?! Я просто хотел подобрать её!

— Не врите, — поднялся на ноги Волдо. — Вы хотели её поглотить. И это убило бы вас.

— Да с чего ты взял?

— Великие души не такие, как души смертных. Они обладают собственной волей, могут внушать мысли и чувства. Слыхали выражение «Ненавидеть всей душой»? Так вот эта душа вас ненавидит и желает уничтожить.

— Неужто старину Бертольда так сильно задели мои слова? Ну, или меч в голове… И что с ней теперь делать?

— Её нужно изолировать, — подошёл Волдо к трупу герцога и стянул с его правой руки перчатку. — Поместим сюда, — аккуратно накрыл он парящую в воздухе душу и спешно обвязал горловину перчатки своим пояском. — Это не защитит нас полностью, но ослабит её чары.

— Откуда ты — чёрт подери — столько знаешь о великих душах?

— Из баллады, — ответил юный эрудит после небольшой паузы.

— И что за баллада?

— Баллада «О чёрной душе Иеремии и о павших героях» за авторством Луки Печатника, раз уж вам так интересно.

— Интересно, да. О чём же она?

— О том, какие жуткие козни творила душа колдуна, пока её доставляли в Ничью крипту на острове Жернов посреди Халийских топей.

— Непременно прочту при случае.

— Рад буду обсудить с вами этот поэтический труд. А пока, быть может, вернёмся к более насущным делам? Похоже, мы стали богаче не только на великую душу, — указал Волдо на массивный перстень, украшающий большой палец правой руки герцога. — Хм, не снимается, прямо в мясо врос.

— Это не так делается, — похлопал я себя по привычным местам и не обнаружил ничего, кроме стилета. — Дай-ка нож.

Волдо быстро выудил из складок платья трофейный тесак и передал мне:

— Проще было бы отрубить мечом.

— Нет, — присел я возле вельможной убоины. — Хочу сделать всё аккуратно.

— Вы не там режете, так перстень не снять.

— Я не хочу перстень, я хочу палец.

— Зачем?

— Думаешь, почему меня зовут Коллекционером?

— Даже не знаю… Родители отличились нестандартным подходом к выбору имени?

— Нет, я коллекционировал пальцы своих целей. Не всех, только самых видных. Их было больше сотни, в моей коллекции. Чёрт, как же давно я этого не делал.

Клинок тесака с умопомрачительно ностальгическим хрустом разделил сустав и нежно рассёк сухожилия. Палец Бертольда был большим не только номинально, он был крупнее моего в два раза. Украшенный россыпью сверкающих камней перстень эффектно подчёркивал ценность трофея.

— И что вы намерены с ним делать? — поинтересовался Волдо, брезгливо наблюдая за сим актом членовредительства.

— Наслаждаться.

— Но чем? — усмехнулся он, не понимая.

— Чувством собственного превосходства, разумеется. А для чего ещё нужны трофеи? Всё ради этого.

— Неужели нельзя обойтись без подобных напоминаний?

— Можно, но с ними приятнее. Вместо того, чтобы попусту языком молоть, сгонял бы лучше в светлицу нашего почившего владыки, авось и там что из побрякушек найдётся. Титул-титулом, а состояние само себя не сколотит.

Глава 37

Посмотреть на то, как мы выходим из ворот бесхозного замка Кринфельзен, собралась лучшая часть жителей Швацвальда. Ну уж точно самая смелая. Даже жаль было их разочаровывать, ведь они наверняка ожидали увидеть армию, или, как минимум, передовой отряд новых хозяев графства, а увидели только двух залитых с головы до ног кровью оборванцев с мешками добычи за спиной, да несуразного «демона» в придачу. А толпа была внушительная и не сказать, чтобы сильно довольная. Большинство припёрлось чисто поглазеть, с одними факелами, но некоторые захватили разного рода сельхозинвентарь, типа вил, цепов и мотыг, а время для уборки урожая было уже позднее.

— Кол, — потеребил меня Волдо за рукав, — проявите великодушие. Одно дело убивать дворян с их слугами, и совсем другое