Читать книгу - "журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин"

— Ты побудь пока, — засобирался на улицу.

— Да не харахорься ты, думаю. Ясно все. Я с тобой, — говорю. Че одному сидеть. Ты же в магазин, полагаю?

Пошли вместе. По длинному магазину пробежали: за витринами все как корова языком слизнула. Увидел он сыр „Сулгуни". Засиял — купил. Тяжелый какой-то, мокрый, полкругляша. В винном магазине берет „Агдам". Это, говорит, у нас „диффицит".

Я посмотрел на него, приобнял за плечи.

— Постой. Думаю, твои сто сорок — это треть моего оклада. Так что, Володя, смирись. Пошел, выбил две бутылки коньяка.

Посидели с ним. Никто нам не мешал. Одни были. Разговорились. Я смотрел на него и думал: ну что ты за свои сто сорок в институте лысеешь? У него, знаешь, залысины уже к макушке полезли. Дивуюсь на него и как-то чудно мне. Помнишь, в десятом он учился и к нему уж и подступиться было не просто: словами не шибко разбрасывался, вроде в деревне уж и нет таких, с кем ему хотелось бы говорить. А сейчас — слинял. Осенью с группой научных сотрудников в свой отпуск поедет в деревню шабашничать. Понял? Я сказал-: давай в нашу. Че-то обиделся. Институт кончил. А я думаю: а че кажилился? Ну давай! Да выпей ты...

Юрка сильно огорчился, что его не поддерживают.

— Че, все с того раза? Хрен с ней, а я выпью. Загорелось что-то. Я тоже этим делом не очень увлекаюсь. А че не ешь? Тоже, поди, интеллигентом стал? Серега, сколько же ты лет в деревне не был? Лет, наверно, шесть?

— Седьмой.

— А ты мало изменился. Нет, вот сейчас присмотрелся, вижу: глаза другие. Вроде как примериваешься. А Надька Лебедева как тебя встретила. У тебя вроде с ней что-то было? Ой, Серега, скрытный ты. Наверно из-за нее ты приехал. Но она сейчас нос задрала: мимо смотрит... Приходи вечерами телевизор смотреть. А то че ты там в хибарке один.

* * *

Тетка сказала Надьке Лебедевой: не я буду, если тебя на артистку не выучу. Я всю жизнь на сцене, хотя и без образования. Сколько родни у нас — одной уж образование дадим.

Тетка Надьки Лебедевой лет тридцать выступала в самодеятельности, исполняла русские народные песни.

Пела Варвара Лебедева в платье, а потом кто-то подсказал ей выходить на сцену в костюме: вышитой кофте, юбке с фартуком и в цветастом платке с большими кистями.

Репертуар у Варвары Лебедевой был руслановский. Варвара Лебедева знавала сценический успех.

Выступала она и с хором, и одна. Выходы ее оставляли в концертах напоследок.

Конферансье выходили, выжидали молча и, когда зал затихал, многозначительно форсируя голос, выкрикивали: исполнительница русских народных песен!., и зал всегда встречал Варвару Лебедеву аплодисментами.

Голос у нее сильный, Женщина она крупная с багровым мясистым лицом. А когда повязывалась алтасным платком из золотистой ткани, делалась величественной. Ну — Русланова!

Микрофон ей не был нужен. Держалась она на сцене свободно. Голос поднимал ее и подсказывал жесты. Как встанет на сцене, поведет рукой:

— И-я-я на горку шла...

или:

— М-а-а-менька, м-а-а-менька, что во поле пыльно?...

Так голос и раздаст стены.

Пела без жеманства, без игры. Это люди любили...

Активное пребывание в самодеятельности района Варвары Лебедевой целая песенная эпоха.

Сейчас она на пенсии. Сильно погрузневшая, Варвара Федоровна уже не поет. А характер у нее остался размашистым, властным.

Племянницу Надю она наставляет: у тебя голос и драматические данные. Ты впечатлительная. И личико у тебя баское. Только не теряй желание. Тебе только хотеть. И Надя хотела. Пела. И когда училась в деревне в восьмилетке, и когда училась в средней школе в районе и жила в интернате.

В десятом классе Надя была уже эффектной девочкой: длинная шейка, мягкие округлости рук, плеч. Что-то было уже в ней девчоночье-вальяжное. При виде ее вставал образ кувшинки, явленной из воды. Она была общительной и недоступной. Просыпающаяся в ней женщина вызывала робость, создавала дистанцию.

Надя Лебедева была активной участницей самодеятельности. Уже в десятом классе ее пение было замечено.

Еще Надя любила фотографироваться. Полюбила это дело она после одного случая.

Ее сильно увеличенное изображение выставили на витрине районной фотографии как образец художественного портрета. Большие блестящие глаза. Тень от ресниц, пухлые, четко очерченные губы.

Надя заказала десять таких фотографий на фотокартоне. Тайком сравнивала с открытками артисток — никакого сравнения. У тех лица были не очень. Она как-то сказала своей подруге Клавке Иванниковой: знаешь, у всех наших киноактрис лица невыразительные, не очень красивые лица. Странно, правда? А ведь они как бы представляют эталон красоты.

Потом Надя много раз фотографировалась у того мастера. Фотографировалась задумчивой — пальцы к губам со взглядом в себя в полоборота на плечо. И всегда хорошо выходила.

На ее выставленную фотографию ходили смотреть мальчишки двух средних школ поселка.

В семнадцать лет Надя знала, как смотрят мужчины вслед, когда проходишь мимо в туфельках на высоком.

На выпускном шептала подруге: „Клавка, не оглядывайся, пусть их...“

При районном доме культуры возник инструментальный ансамбль. Собрали ребят с завода, оставшегося в поселке после войны, с ремонтной базы, выпускников местной музыкальной школы. Районный отдел культуры все силы положил на создание этого ансамбля. То была пора ансамблевой эпидемии. Коллектив районный, а все как у людей: у музыкантов красивые костюмы — голубые куртки с белыми брюками. Яркие инструменты. Барабаны с красными перламутровыми блестками, гитары, выносные колонки, обтянутые ажурной тканью.

Районные музыканты быстро схватили эталонный ансамблевый стиль — при игре опускали к коленкам гитары, раскорячась, подрагивали коленками.

После окончания десятилетки в ансамбль пригласили петь Надю Лебедеву. Жить Надя стала у тетки в райцентре.

Матери тетка сказала: „Не перечь судьбе".

В деревнях ансамблю нравилось ослеплять залы блеском инструментов, праздником света и ожидания. И то сказать: сибирские деревни нс видели еще такого великолепия. Ошеломленно слушали громовую игру.

Надя выходила на сцену в коротком белом платье в лучах подсветок с микрофоном в руках.

Глаза деревенских девчат из зала широко открывались ей навстречу.

В отчетных документах отдела культуры райисполкома наличие ансамбля писалось в первых графах, отчеркивалось жирной птичкой. В докладах отмечался подъем культуры, широкое обслуживание тружеников села в районе.

Почти во всех деревнях Надю видели, Надю знали. Она, звезда местного масштаба, была у всех на устах. С умилением о ней говорили