Читать книгу - "Начало - Александр Нерей"

Понятно почему, или подробнее объяснить? Все теперь одновременные третьеклассники? Все. Что там у нас дальше?..

Ах, да. Продолжая тему изъятия слов, повествую далее. Слово «укроп» приобрело крайне бранную окраску и также изымается из обращения.

— Да ну, — возмутились бывшие посредники.

— Коромысло гну! — рявкнул Павел на всех разом и продолжил. — Что с вами творится? Подросли и начали лаяться, аки сапожники. Куда ни сунься, везде один укроп слыхать. «Укроп его знает», «что-то мне укропно», «пошёл в укроп», «обукропился», «укропина какая-то». Продолжать?

Все засмеялись, сообразив, что имел в виду старый острослов, а тот сидел на табурете с довольной миной и обводил собрание забористым взглядом. Казалось, совсем не собирался разговаривать серьёзно, но я-то понимал, что это всё сладкие присказки, а горькие сказки он приготовил на закуску.

— А сейчас начнём новый учебный год. И начнём с повторения прошлогоднего, а разом с этим поработаем над ошибками.

Кто вспомнит о ругательствах, о коих вы напрочь забыли? Никто. И понятное дело. Все решили, если миры идут навстречу и закрывают людям на вас глаза, на кой ляд эти словечки. Неправильно так. А вдруг, что из ряда вон? Миру тогда и дела до вас нет. У него и без вас всё свербит да чешется, а тут вы со своим «прикрой нас». А если вам дело делать срочное, что тогда? Лапки кверху и пусть укроп за вас разбирается? Ан нет. Будьте добры в боевой готовности быть, как трёхлинейка в смазке. Хоть триста лет в обед, а стрельнёт, мало не покажется.

«Подбирается к сути», — догадался я, а дед продолжил.

— Все усвоили? А все сподобились научиться глаза отводить? Старшой, — обратился дедуля ко мне, а я и не знал, что ответить.

— А… А я запланировал футбол в школьном дворе, чтобы в полном составе, — вдруг, вспомнилось мне. — Все будут сокрыты. И на себе прочувствуют, ежели до сих пор сомневаются в такой мирной силище.

— Это дело. Одобряю. Но про сигналы тоже помните. Если какая заварушка, вы к ней на изготовку. И без всяких несерьёзностей. Ухи откручу собственными отвёртками, — прикрикнул Павел и продемонстрировал изуродованные пальцы.

Никто над стариковскими руками смеяться не посмел, и он продолжил речь председателя.

— Вопрос. Если вы бежите спасать кого-нибудь всей гурьбою, я про четвёрки сейчас, то, кто вы такие, ежели спасаете мальчонку, к примеру? — спросил дед и, выждав паузу, продолжил. — Братья его. А если тётку или дядьку, в отцы вам пригодных?

— Дети мы ихние, — хором, как в первом классе, ответили мы, сообразив, о чём толкует наставник.

— А если деда старого, но душой молодого, значит, внуки вы. Как есть внуки. А вот бабок у нас пруд пруди, так что спасать их нет надобности, — схохмил Павел, и мы дружно рассмеялись. — А ежели, вдруг, ваше ухо на улице поймал милиционер, что ему волшебное сказать надобно, чтобы он кулачок ослабил? — прищурил дед забористый «прицел» так, что от глаз остались одни щёлочки.

Повисла мёртвая тишина. О таком мы не думали и не гадали. А в подобной ситуации в ближайшем октябре запросто могли оказаться. И что тогда делать, похоже, никто из нас понятия не имел.

— А нужно верещать, как можно громче и просить дяденьку милиционера Христа ради отпустить. А вот, что делать, ежели этот дядька в Бога не верует и ухо не отпускает? Об этом вам расскажут наши второгодники. А расскажут они о том, что, как бы над вами ни измывались в милиции, как бы вам ухи киноварью не красили, а нужно уйти в себя и ни слова, ни полслова не проронить. Какие бы там не учиняли испытания безжалостные, вы должны быть аки кремни. Понятно?

Что притихли? Не переживайте. Они с шалопаями сами не захотят дело иметь. До утра, в край, подержат за строптивость, а до прихода начальства пинка на заднице намалюют всенепременно. Никому не охота с начальством объясняться, где и за что вас поймали. А если мамка ваша, им неизвестная, за сыночком не придёт, то и на кой ляд вы им сдались?

Лишь бы вас оптом не словили, вот тогда беда настоящая. Но такого я и представить не могу, чтобы вас один милиционер оптом ловил. Тогда вы, как есть, к службе непригодные.

А ежели-таки изловят, ведите их до сарая и мигом в погреб, покуда я или Нюрка дурня из себя строить будем. А уж там и печатью его приложите. Потом Угодника кликнем, уж он им и руки загребущие укоротит, и головы дремучие поправит так, что дорогу домой забудут.

Полегчало? То-то же. Продолжаем, или перекурить захотелось?

Все вздохнули, пошушукались, поёрзали на скамьях, но перекуривать отказались и потребовали продолжения страшных сказок.

— Продолжай, деда. Мы не курим. Мы же не олухи. Давай дальше, — осторожно просили то слева от меня, то справа, а я сидел и ждал, когда же Павел приступит к главному блюду вечери.

— Давалка ещё не отвалилась, — хихикнул дед и продолжил: — С почтой все знакомы? Я не вижу, есть ли у вас в ней нужда?.. Что значит, все знают? А кто скажет, как определить пришла к вам эта самая почта, или нет? А очень просто. Просунул двуствольную сопелку в сарай да глянул, приоткрыт ли ящичек? Приоткрыт – в нём весточка. Закрыт – нету.

Может, вашему братке невмочь вас искать? Кинулся он в сарай соседский и заметнул послание. И требуется от вас самое малое: прийти разок в гости к нам, старикам, да глянуть на почту, есть ли, да на стариков, живы ли?

Скушали? Десерту не хотите? А то двенадцатый всё косится и ждёт, когда о заглавном толковать начну. Он-то и принёс вести калечные. Я про Калику сейчас намёки строю, — буднично молвил дед и начал зорко следить за реакцией сидевших за столом.

«Проверяет. Не проболтался ли, — осенило меня, когда увидел, как старый просвечивает сослуживцев. — А вот не проболтался нисколечко. Получи и распишись».

— Ладно, не горюйте. Сейчас каждому свою порцию выдам. По вашим бледным ушам и бессмысленным взглядам ясно, что доверять вам, конечно, можно, но только тайны, потребные для задания, выдам двоим проверенным человечкам. Двенадцатому и одиннадцатому.

Они вам, охламонам, не проболтались ни про Калику, ни про беду, ожидаемую в одном из миров. Я