Читать книгу - "Быстрее империй - Сергей Фомичев"

— А что такое?

— Петр, царь наш предыдущий, говорят объявился. Жив-живёхонек. Народ подымает, жену неверную скинуть задумал.

— А, — вспомнил я. — Пугачёв что ли?

— Имени не слышал, — покачал головой Копыто. — Наши-то и впрямь говорят, будто казак он простой. Но люди верят. А вера тут главнее догадок будет.

— Наши, это кто? — заинтересовался я.

— О том тебе не нужно знать, — мягко настоял Копыто и лишь самую малость смутился.

Вообще-то мы обычно говорили обо всем без утайки. Столько лет незаконными делами занимались, что никакого смысла темнить не было. Но про своих офеней, или с кем он там водился, Копыто мне никогда не рассказывал. Как, впрочем, и я ему про путешествия во времени и пространстве.

— Не одолеет он императрицу, этот твой казак, — сказал я.

— Почём ты знаешь?

— Я знаю, поверь. И то что он ненастоящий — всё правда. А где настоящий могу подсказать.

— Настоящий помер, — отрезал Копыто.

— Может и помер, — равнодушно согласился я.

— А если не помер, то где? — он прищурился.

— А там же куда я людей старой веры зову. Не зря они в такую даль пробираются. Сидит законный император, собирает верных и праведных. И каждому находит дело. И горному рабочему, и крестьянину, и казаку. И ни помещиков, ни чиновников при нём нет. Ни податей, ни барщины, ни оброка.

За такие заявления в России обычно ноздри рвали и плетьми били. И хотя в разговорах с Копытом я часто затрагивал острые темы, поскольку этого требовали дела, но и про Ваньку Каина помнил. А потому, выдержав серьёзное лицо около минуты, рассмеялся.

— Это всё байки, — махнул я рукой. — Людям охота верить в чудо, вот и болтают.

— Байки, — повторил Копыто и я понял, что зерно сомнений упало на хорошую почву.

— Так что с железом? — спросил я. — Если не на Урал, то куда ещё? В Олонецкую губернию что ли податься?

— Зачем в Олонецкую? — удивился Копыто. — У нас тут под Муромом братья Баташёвы промышляют. Недавно появились. На Выксе завод поставили железнорудный. Невольников понагнали страх сколько. Сами руду добывают, сами чугун спускают. Реки все перепрудили. Рядом второй завод ставят, передельный. У них, конечно, железо подороже будет уральского, зато под рукой и без разбойников. Хотя сами Баташёвы, если подумать, не сильно от разбойников отличаются.

— Под рукой, — повторил я главное, но потом понял, что в словах Копыто меня зацепило вовсе не близость производства. — Как то есть невольников понагнали? Купцам с промышленниками запретили прикупать к заводам крепостных! Или братья эти в дворянство вышли?

— Нет, не вышли. Запретили покупать холопей, правду ты говоришь. Оно так. Но те, что были куплены раньше, остались при заводах.

— Вон как, — вздохнул я. — Эх, знал бы загодя… Но время вспять не повернёшь.

— А хотел бы повернуть? — усмехнулся Копыто. — Так послушай, что я скажу.

— Считай, что перед тобой одно огромное ухо.

— Появились Баташёвы здесь без гроша за душой, но очень быстро заводы свои построили. Как ты думаешь, откуда они взяли деньги, машины, рабочих?

— Откуда же?

— Да очень просто. Нашли на Урале заводишко убыточный. Кого-то из Демидовского семени, кстати говоря. И купили его в долг с рассрочкой. То есть даже не заплатили вперёд ничегошеньки. Ну, может копейку какую. Вот ведь как хитро всё устроили.

Для восемнадцатого века, пожалуй, и хитро. А в наше время подобные схемы стали обычным делом. Меня же интересовали люди, а не отъём чужой собственности.

— И в чём смысл сей сделки? — поторопил я.

— А вот слушай. Сам заводишко братцы заложили в казну и получили за него тридцать тысяч кредиту, которые пустили в оборот.

— Это мне не поможет, — отмахнулся я. — Тридцать тысяч я и так смогу найти. Загвоздка в людях.

— Ты дальше слушай, — рассердился Копыто. — Что такое этот заводишко, который они заложили? Бесплодная уже земля, с пустыми дудками, бедной породой, со сведённым под корень лесом, да сотня домишек ветхих. Понимаешь о чём я?

— Не вполне, — признался я.

Копыто вздохнул. Собеседник — тугодум объявился.

— Люди-то, что к заводу приписаны, в заклад не идут. А если и идут, то к той земле они не привязаны. А потому всех работников братья спокойно переселили сюда и занялись на новом месте добычей и плавкой железа. Прикупать к заводам крепостных ты действительно не можешь. А вот покупать завод вместе с крепостными — пожалуйста.

— Чёрт! — дошло, наконец, до меня. — И много народу они с Урала перегнали?

— Да тыщи три будет. Но это только работников. Некоторые с семьями перебрались, так что может тыщь пять.

— Чёрт!

Умеют же люди дела устраивать. Мне о таком числе не то что рабочих, но и переселенцев вообще оставалось только мечтать. Да три тысячи людей, посели я их в Виктории, мигом преобразуют край. Да с тремя тысячами я дойду до Панамы, до Перу!

И рассказывайте мне истории про мёртвые души… а про живые не хотите услышать?

* * *

Таким образом, в поисках оптового поставщика железа, я случайно наткнулся на золотую жилу, которая, впрочем, ещё требовала разработки. Надеясь разузнать подробности сделки, я немедленно отправился в Выксу.

Прикрытие мне не потребовалось — ведь я действительно собрался закупить большую партию железа. Просто огромную по местным меркам партию. А расплатиться в отличие от большинства покупателей мог сразу, причём расплатиться серебром или пушниной на выбор. Так что встретили меня радушно, как дорогого гостя. И ни в чём не отказывали. Вместе с младшим из братьев мы облазили неказистые домны, грозящие обрушиться в любой миг, заглянули в узкие ямы, называемые дудками, откуда крепостные выгребали руду (наконец-то я увидел, как она выглядит); осмотрели плотины с мельничными колёсами, питающими энергией через массивные тяги молоты и меха. Я наматывал на ус, зная, что Тропинину всё это может пригодиться.

Из объяснений Ивана стало понятно, почему завод возводился наспех, без особого плана и техники безопасности, ради чего работники рисковали жизнью за каждый пуд руды, чугуна, железа. Братья спешили поставить казну перед фактом. Потому что только предъявив металл, они могли избежать наказания и за сомнительную сделку, и за незаконное переселение крепостных. А нуждающаяся в железе власть охотно закрывала глаза на проделки удачливых авантюристов. Победителей, как известно, у нас не судят.

Всё это я узнал за обедом в красивом хоть и деревянном особняке. Промышленники вроде камчатских вообще не привыкли скрывать обман от коллег, даже хвастались им. Такова она дикая сила российского предпринимательства. И Строгановы, и Демидовы, и Баташёвы строили свои империи на крови и вероломстве. Свирепые мужики шли напролом через людей и законы. И это возводилось в доблесть, ставилось в пример. Так что нечего удивляться их способным ученикам из будущего.

— А не знаешь ли ты ещё убыточных заводиков где-нибудь на Урале? — осторожно поинтересовался я.

— Да они считай все убыточные, — засмеялся Иван. — Разве же светлости да сиятельства могут дела вести? У кого приказчик путный, те ещё на плаву держатся, но в большинстве своём приказчики плуты и шельмы. Свою малую выгоду смотрят, а за хозяйской не следят. Но у нас с этим строго, — добавил он, подпустив в голос стужи. — Долго ли в домну оступиться или в дудке шею сломать?

Я выдавил из себя нервный смешок, точно сам пришёл записываться в приказчики. Хотя кто их знает, этих братьев, может, они и покупателей несговорчивых в дудки бросают? Надо бы сворачивать визит.

Прислуга подала чай и мы, быстро обговорив цену, ударили по рукам. Я почти не торговался. Но закинул удочку с другого конца.

— А не уступишь мне пару человек, которые в болотах добрую руду найти смогут? Я бы хорошо заплатил. Вам-то с братом все одно не соперник.

— Может и уступил бы, да нет лишних. И взять больше негде. Бунтуют на Урале, мерзавцы. С одной стороны хорошо. Нам заказы казенные выросли на пушки и ядра. На Урал-то всякая сволочь стекается. А с другой стороны, боязно. Того и гляди мои подлецы пушки захватят и к самозванцу утекут. А там, кто знает, могут и на меня показать. А если он сюда дойдет? А если не самозванец?

Последнее предположение Иван произнес почти шёпотом.

— Самозванец, — бросил небрежно я. — Тут сказывали, будто Пётр-то в Америке скрылся, тем и спасся. Не сгубила его матушка Екатерина по доброте своей, сослала на Камчатку под чужим именем. А он неблагодарный сбежал оттуда вместе с польским мятежником Беньовским. Теперь скрывается на Американском берегу и собирает вокруг себя верных людей.