Читать книгу - "Беглец - Андрей Никонов"

— Скажу, что не нужно заниматься самодеятельностью и дублировать органы, — ответил уполномоченный, — сообщили бы в район, а так головотяпство. Хорошо, что завхоз ваша выжила, и что не контрреволюционный элемент это устроил, а на бытовой почве, иначе, товарищ Гринченко, проблемы у вас были бы куда серьёзнее. Ладно, разобрались быстро, так ещё в округ успею. Троицу мы в розыск объявим, не беспокойтесь, хорошо, что фотографии есть, ну а в остальном товарищ следователь подскажет, он вскоре будет тут.

Уже подъезжая к дороге, уполномоченный подумал, что неплохо бы послать в Кандагуловку звено, но потом представил, как будет ехать по темени один через лес.

— Плошкин, — сказал он начальнику звена, — у тебя вроде котелок варит, поэтому слушай приказ. Твоё звено я забираю, а ты и Линько скачите обратно к тракту, переговори с милиционером, убедись, что он ничего не видел и не слышал подозрительного, а потом оттуда телеграфируешь. Или нет, там же нет телеграфа. Тогда, как что узнаешь, доберёшься до Каинска, и оттуда доложишь. Но если вдруг встретишь наших беглецов, задержи и отконвоируй. Живыми.

— Каких беглецов? — уточнил Плошкин.

— А каких встретишь, тех и задержи.

* * *

Кавалеристы Плошкин и Линько добрались до Кандагуловки меньше чем за полтора часа. Громкоговоритель возле бывшей почтовой станции, где находился сельский участок милиции, хрипел, передавая радиогазету. Трансляция шла с первого в Сибири передатчика на железнодорожной станции Алтайка в Ново-Николаевске мощностью в 4 киловатта. Пока диктор бодро рапортовал о трудовых успехах, красноармейцы любовались на мощный навесной замок.

— Эй, отец, — окликнул Плошкин дворника, — а милиция-то где?

— Известно где, — охотно ответил дворник, — за преступниками бегает. Но токма до пяти вечера, а потом законно отдыхает.

— А преступники, значит, тоже отдыхать идут? — съязвил Линько.

— Поскольку люди, потребности имеют, — невозмутимо сказал работник метлы. — Вам, соколики, если товарищ Кривошеев надобен, так они водку кушают напротив ночлежки, а ежели Санька Флягин, то этого оболтуса не сыскать, шляется где попадя, окурки разбрасывает, и ведь ни слова не скажи поперёк, грозится в кутузку запереть.

— Вот таких людей ты видел? — Плошкин сунул ему под нос бумагу с описанием внешности беглецов.

Собеседник оказался неграмотный, пришлось текст ему зачитать.

— А то ж, проезжал тут такой, у Трофимова лошадь отобрал, — дворник внушительно сморкнулся на мостовую, — позавчера. Тоже искал кого-то, вот хотя бы который, как ты сказал, высокий и белобрысый. Только не нашёл, таких не было, я б знал.

Получив нужные адреса, красноармейцы разделились. Плошкин отправился искать Кривошеева, а Линько — в чайную, где в последний раз видели Бейлина.

Положением о рабоче-крестьянской милиции устанавливался для начальствующего состава ненормированный рабочий день, для рядового состава — семь часов, и шесть часов для канцелярских работников. Старший милиционер Кривошеев рассудил, что начальство его находится в райцентре, в селе Убинском, а значит, сам он относится к составу рядовому, поэтому оставлял милицейский пункт ровно в шесть вечера. Машинистка Раечка, у которой по тому же положению рабочий день длился на час меньше, убегала в пять. Милиционер Саня Флягин, который приходил на работу на час позже, обычно вешал замок в семь вечера, но в этот день он отправился следить за порядком на лошадином рынке, который прекращал работу в четыре, и по уговору, должен был до самой ночи заходить в заведения общественного питания и показывать словесный портрет граждан Добровольского и Бейлина. Так что участок пришлось запирать самому Кривошееву.

Старший милиционер предвкушал, как и сам зайдёт в пивную при артели «Каинскмасложир» напротив гостиницы «Сибирский тракт», возьмёт пирогов с дичью, горшочек горячих щей и маленький графинчик водки, и душевно отдохнёт час, а то и полтора, прежде чем отправится домой. Кандагуловка, в которой до германской войны жили почти четыре тысячи душ, опустела, на неполную тысячу остались несколько заведений общепита, две лавки, ткацкая артель, школа, амбулатория, скорняжные мастерские и лошадиный рынок, который, собственно, и давал жизнь этому селу. Но не успел он дойти до поворота в переулок, как увидел двух всадников, спешившихся возле участка. Кривошеев постоял, пока те расспрашивали дворника, подождал, пока те уедут, и пошёл не к тракту, а совсем в другую сторону, к местному коммерсанту Фёдору Кулику.

Краплёный прикидывал, сколько человек он сможет найти для расправы с давним врагом, кроме чокнутого шведа Лаури, на которого особой надежды не было. Всего артель «Ново-Николаевские баранки», промышлявшая поборами с торговцев и извозчиков, насчитывала, не считая конторщика и машинистку, одиннадцать человек. Из них двое, Сенька Вялин по кличке Вялый, и Фрол Раков, он же Клешня, пропали, когда отвозили приезжего в Дятловку. Краплёный не стал говорить милиционерам, что приезжий наверняка давно мёртв, и встречать надо только одного, здоровяка, но теперь начал сам сомневаться, разобрались ли Сенька и Клешня с чужаком, или это он с ними разобрался. Вслух он это не говорил, только другие артельщики, тоже не дураки, всё понимали. А значит, могут и в спину выстрелить, если почуют, что дело не в их пользу поворачивается. Будь у Краплёного два-три дня в запасе, он бы придушил самых ненадёжнх, а на их место набрал других, но московский мент мог в любую секунду появиться, и рисковать Федя не хотел.

Из оружия у банды были обрезы, три нагана, одна трёхлинейка, а ещё ящик с шестью гранатами Миллса, которые с зелёной полоской, их Краплёный хранил на всякий случай, потому что пользоваться не умел. Весь этот арсенал лежал в горнице, под бдительным взглядом одного из артельщиков.

Кривошеева внутрь не пустили, он остался стоять на крыльце, дожидаясь Кулика. Тот вышел минут через пять, растирая руки полотенцем, и известию о том, что в городе появились двое бойцов ГПУ, не обрадовался.

— Всю малину нам разнесут, — мрачно сказал он, — а спровадить можно?

Кривошеев молча развёл руками.

— Так чего стоишь тут? Иди, и глаз с них не спускай.

— Ты, гражданин Кулик, особо не напирай, — милиционер не стушевался, — я тебя предупредил, дальше дело твоё. Сделал бы, как договаривались, а если посторонние заявились, от меня не зависит. Смогу задержать, задержу, нет — значит нет. И всё!

Краплёный было дёрнулся, чтоб перо несговорчивому менту в бок воткнуть, но вовремя спохватился и даже улыбку выдавил.

— Вот гнида, — сказал он помощнику, когда Кривошеев ушёл, — бабки берёт,