Читать книгу - "Лозоходец - Айлин Лин"

Я осторожно отполз обратно. Если разбить лёд, то мне придётся лезть в холодную воду. Сев на берегу, прикидывал, что же сделать. В крови проснулся азарт. Каково это – отыскать старинный клад?

Выбрав палку попрочнее, стал долбить лёд. Разбив достаточно большую полынью, полностью разделся и шагнул в воду. Встал на колени и закрыв глаза, сосредоточился. Скоро со лба градом катил пот, но вода послушно отступала от берега, оголилось илистое дно.

За мной из реки наблюдал юноша, и мне казалось, что он улыбается. Его пронзительно синие глаза лучились потусторонним светом. Скоро я почувствовал, что работать с водой стало легче и заметил, как призрак совершает какие-то пасы руками. Река отступила, на дне, занесённые илом, лежали два небольших сундука. Дерево от времени сгнило, и монеты местами просыпались по дну.

Юноша стоял рядом, и я чувствовал, что он помогает мне удерживать толщу воды. Увязая чуть ли не по колено в иле, добрался до заветных сундуков, кое-как вытянул их со дна и дотащил до берега.

Призрак довольно кивнул, и река снова вернулась, захлестнув меня прибрежной волной. Я весь продрог, на улице было пасмурно, и от ледяного ветра зубы отстукивали морзянку, но одеваться ещё рано. Столько золота мне не унести, да и куда его сдавать. Снова заполучить срок не улыбалось, и я решил спрятать монеты. А сделать это проще в реке. Один из сундуков сохранился лучше, я переложил все монеты туда, оставив себе лишь пять золотых.

Юноша исчез, а силы мои были на исходе. Ноги подкашивались, я полз по льду, таща сундук за собой. Там, где виднелась полынья, похоже, был омут; добравшись туда, почувствовал, что дно здесь действительно глубже. Когда-нибудь я вернусь за золотом, а может, передам карту Стёпке, своему сыну. Он тоже наделён моим даром, справится. Осторожно подобрался к полынье на пузе, лёд точно дышал, и я боялся уйти под воду. Моих сил сейчас не достанет, чтобы выбраться из реки. Потихоньку подвинул сундук впереди себя и скинул его на дно.

Призраков видно не было, как ни вглядывался в толщу воды. Выполз на берег и из последних сил развёл костёр. Оделся, достал банку консервов, трясущимися руками подогрел её над огнём. Горячая пища помогла быстрее прийти в себя, хотя до сих пор зубы отстукивали дробь. Помыл банку и поставил на огонь речной воды, напился кипятка, чуть не ошпарившись.

Обогревшись, вытащил монеты, чтобы рассмотреть получше. На реверсе был изображён какой-то бородатый мужик в полный рост и с мечом на поясе, на аверсе тянулась вязь, похожая на арабский язык. Чуть отпоров подкладку тулупа, спрятал монеты в одежде. Даже если меня обыщут, их вряд ли найдут.

Пока я возился с кладом, солнце достигло зенита. Затушил костёр и двинулся в путь. Ночевать здесь ещё одну ночь совсем не хотелось.

К обеду следующего дня показался небольшой посёлок, рядом с железной дорогой стоял крохотный вокзал. Отыскав Петра, хмурого, неразговорчивого мужика с усами, как у Будённого, передал ему записку. Тот пробежал глазами по листку и махнул рукой:

– Айда, у меня сегодня заночуешь. Завтра в твою сторону идёт товарняк, договорюсь, тебя довезут.

– Спасибо, – кивнул я ему, но Пётр только пожал плечами и потопал в небольшую сторожку.

Спать мне пришлось на полу, но и это радовало после лесного холода. В небольшой «буржуйке» горел огонь, Пётр изредка подкидывал туда по парочке поленьев. Он ни о чём меня не спрашивал, видать не впервой к нему обращались с подобными просьбами, или же не лез с расспросами, решив, что много знать иногда себе дороже.

На следующий день, ближе к обеду вдали показался дымок паровоза, состав двигался медленно. Точно огромная гусеница, поезд лениво приблизился к вокзалу, потихоньку притормаживая.

Пётр махнул машинисту и тот выбрался из вагона, спрыгнул на землю, на ходу прикуривая папироску. Смотритель что-то объяснил ему, указывая на меня. Машинист, сдвинул шапку набекрень и махнул мне рукой:

– Как зовут тебя, путешественник? – спросил он, подавая мне широкую ладонь.

– Артём, – представился я по новым документам.

– А я Павел. Вот как, Артём, «мягких» вагонов у меня нема, но есть один пустой. Поедешь?

– Конечно. Привередничать не буду, – улыбнулся я.

– Тогда добро пожаловать, – он подошёл к третьему вагону, – забирайсь.

Стоило мне оказаться внутри, дверь с лязгом закрылась, и я остался в темноте. Спустя полчаса или около того поезд тронулся, колёса отбивали свой ритм по рельсам. Прикорнув возле стены, смежил веки. Казалось, совсем недавно ехал в таком же вагоне в лагерь. Вспомнил, как умирали вокруг меня люди, как по стенам стекали капли конденсата. Духоту, холод и голод.

Теперь же я возвращаюсь домой, к родным. Интересно, как у них дела? Как живут мальчишки: Самир и Равиль? Хорошо ли переносит беременность Даша? Многому ли научился Стёпка со своим даром?

Скоро, уже скоро я обниму вас всех. Убаюканный грёзами о доме, я спал и во сне видел всех родных. Степной край. Нашу деревеньку рядом с величественным лесом. Пашни, которые возделывал своими руками. И запах хлеба чудился мне. Того, который пекла жена.

Глава 41

Как всякое путешествие, моё тоже подошло к концу. Всё время в поездке я грезил с открытыми глазами о родном доме. Павел на остановках выпускал меня справить нужду, размяться и подкрепиться, а большего мне было и не надо.

С каждым километром я оказывался ближе к дому, с каждым километром в крови бурлило нетерпение.

Павел высадил меня на тихом полустанке недалеко от Томска. Я не рискнул ехать через большой город, опасаясь, что при проверке документов выяснится моя подлинная биография. Понятно, в этом времени ещё не было вездесущих камер и «большого брата», что следит за каждым человеком денно и нощно, однако предпочёл не лезть зря на рожон.

Весна разлилась по городу солнечным светом и живительным теплом, в моём тулупе было жарко, но другой одежды у меня не было. Я шёл по улочкам, обливаясь потом и утирая капли со лба. Ушанка и рукавицы давно отправились в вещмешок, который изрядно «похудел» за время пути. Консервы были на исходе, а продать золотые монеты я боялся. Чем больше сокращалось расстояние до дома, тем сильней были мои опасения. Тревога не отпускала меня, и нервы были на пределе.

Шёл я по карте, взятой у Якова Арнольдовича, благополучно удалился от Томска на приличное расстояние и добирался до дома на попутных телегах.