Читать книгу - "Торговля артефактами - Хайдарали Мирзоевич Усманов"

драконидов. В её основе Дорин и Саейндраэл выдвигали другую идею. По их мнению эта необычная раса развила симбиоз с технологиями – их корабли и их тела связаны и переплетены. По этой теории судно было не просто транспортом, а живым симбиотическим организмом. Внешняя оболочка – биопласт, внутренние структуры – выращенные кристаллические резонаторы, которые создавали локальные искажения пространства. Драконид акцентировал внимание на том, что снимки “корабля-аквариума” показывают крупные куполообразные камеры, заполненные жидкостью и насыщенные структурными кристаллами – возможно, это “сердца”, управляющие полевыми искажениями. Этакий псионический нейро-пространственный модуль – “складывание локусов”. Над которым долгие столетия бился целый консорциум нейролингвистов и астрофизиков.

Некоторая группа учёных, в которую вошли специалисты по квантовой когнитивной связи и нейросетям, предполагала наличие в кораблях устройств, создающих “пространственные карманы” – нестабильные микроволны скручивания локальных координат, позволяющие переносить объём внутренней “водной” среды без экспоненциальных затрат энергии. Эта гипотеза опиралась на наблюдение. На доступных снимках корпуса были видны кольцевые структуры и последовательности гексагональных элементов – нечто похожее на резонаторы, которые могли бы обеспечивать фазовую синхронизацию.

– Если это так – мы имеем дело не просто с биологией, а с цивилизацией, которая адаптировала физику под биологию. – Задумчиво сказал один из астрофизиков.

Имелась даже культурно-технологическая гипотеза, в которой упоминались “плавучие города с библиотечной нейросетью”. Которую рассматривали так называемые социоархеологи. Эти социологи и археологи, объединившиеся в одну фракцию, выдвигали теорию о том, что внутренняя структура корабля была одновременно лабораторией, хранилищем знаний и устройствах передачи опыта. Тканевые „матрицы памяти“ внутри мозга этих разумных осьминогов выглядели как носители записей, возможно, сохранившие фрагменты коллективной памяти или навыков. Способ передвижения… Карты звёзд… Материалы по выведению биокристаллов… Отсюда и появилось предположение о том, что общество было “морским” не только по среде обитания, но и по структуре знаний – сети, где память о поколениях накапливалась в тканях и передавалась как технологическая традиция.

Снимки того самого корабля – аквариума, которые дошли до консилиума, были не совсем чистыми. И даже в чём-то мутными. Размытые контуры… Искажения… Эхо-шумы от столкновения… Но в них всё же читались закономерности. Крупные купола, трубчатые “обвесы” вдоль корпуса, подозрительные сетчатые структуры по борту. Каждый видел в них то, что требовало подтверждения.

– Это точно аквариум. – Говорил представитель биологов, указывая на фотографии. – Внутри видно жидкость, и они, видимо, обитали в этаких естественных условиях.

– Это каркас рамы. – Тут же парировал Дорин. – То, что вы принимаете за “жидкость” – это голографическая мембрана, удерживаемая кристаллами. Вы видите искажение при синхронизации. Я уверен, у них есть резонаторы, похожие на древние артефакты Каррена.

– Или это и то, и другое. – Усмехнулся ему в ответ Саейндраэл. – Биотехнология, выросшая в направлении метафизики. Возможно, они научились “замораживать” биологическую среду во времени, придавая ей устойчивость вне планетарного океана.

Эти споры были одновременно научными и политическими. Так как каждая подобная интерпретация означала разный подход к исследованию… Разный набор инструментов… И, что ещё важнее – разное распределение прав над исследованиями. Если бы это была технологическая находка, то именно гномы требовали бы глубокого доступа… Если биологическая – орки, как хранители живого наследия, настаивали бы на контроле… Дракониды же предлагали научную нейтральность и совместную публикацию под эгидой нейтрального архива…

Именно поэтому карта консилиума быстро расчерчивалась на временные блоки и союзы. Гномы и дракониды образовали “технологический фронт”, настаивая на подробном исследовании кристаллических структур и полевых резонаторов… Орки и несколько свободных биологов создали “биологическую коалицию”, требующую бережного обращения, повторных проб и задержки доступа к памяти мозга до тех пор, пока не будет установлен моральный кодекс… Нейтральная делегация Вольных Станций и Академия Архиваторов выступили за создание трёхсторонней комиссии, целью которой была бы публикация результатов после годового окна рецензирования…

А тут ещё и этот спор, возникший между эльфами и гномами, подливал масла в огонь. Споры доходили до феноменальной остроты. Эльфийский представитель, обладавший репутацией “чистоты данных”, настаивал, чтобы показания найденного черного ящика с исследовательского корабля гномов не публиковались, пока не будет доказана подлинность. Так как страх политического скандала давил всё сильнее. Как и возможные санкции против Империи эльфов. Ведь теперь фактически все пропавшие исследовательские корабли кто угодно мог списать на старания эльфов. Тем более, что, как выяснилось, тот самый военный корабль эльфов, что был на записях, совершенно внезапно, также исчез в неизвестности. Так что даже сами эльфы никак не могли либо доказать, либо отрицать свою причастность к случившемуся факту

Гномы же в ответ потребовали обнародовать данные, чтобы доказать правоту Анклава и заставить эльфов ответить. В уголке профессора Саейндраэла разгоралась тихая война аргументов:

– Если мы скрываем – это оружие. – Говорил он. – Если мы выкладываем – это политический взрыв.

Оба пункта верны, и компромисс казался болезненным. Тем не менее, среди напряжения зарождались и практичные союзы. Гномы предложили свою лабораторную базу для детального изучения кристаллов… Орки согласились предоставить биологические валидации и наблюдение за реактивными пробами… А дракониды пообещали нейтральную логистику и доступ к архивам старых цивилизаций… Нейтральная делегация организовала юридический каркас – меморандум о неразглашении и о совместных правах на публикацию. Это было мало утешительно для тех, кто хотел полной автономии, но достаточно для того, чтобы расследование продолжилось.

Отдельной частью дискуссий стали вопросы этики. Что делать с телом разумного существа? Некоторые предлагали – аккуратно извлечь нейроинформацию, декодировать и попытаться “прочитать” память. Другие – настаивали на запрете вскрытия до вынесения морального вердикта:

– Это падение культа! – Говорила представительница Конвенции Защиты Рациональности. – Если это разумная форма, то какие права на её память? Должны ли мы её “читать» как музейный текст, или обращаться как к покойному с почтением

В итоге был принят осторожный протокол. Частичный, строго регламентированный “опрос” нейроструктур, только в присутствии мультидисциплинарной комиссии и с обязательной резервной копией, которая бы немедленно уничтожалась по решению большинства. Это правило породило ещё больше споров – кто и почему будет решать? Но компромисс сработал. Он дал зелёный свет на дальнейшие исследования, но поставил тяжёлые моральные рамки.

…………

Через несколько недель были получены первые публикации – аккуратно отфильтрованные, с эпиграфом “для научного использования под контролем комиссии”. Основные выводы основывались на том, что белковая матрица содержит уникальные аминокислоты и неклассические мостики, свидетельствующие о длительной эволюции в среде с необычной химией… Нейронная сеть разумного осьминога имеет фрагменты сигнатур, похожих на “записи пространственных карт”, вероятно, фрагменты навигационных шаблонов… На снимках корпуса обнаружены структурные узлы, вызывающие резонанс в определённых полях – их параметризация ещё далека от завершения, но признаки “локального искажения” пространства налицо… Изотопный состав материалов