Читать книгу - "54 по шкале магометра - Мария Папкова"

уловил трепет крыльев бабочек в рамках.

– Ornithoptera alexandrae волнуется, – сказал прадеду.

– Сколько тебе лет? – уточнил старик. Он сам, казалось, жил вне времени и постоянно забывал возраст окружающих его людей. Это, пожалуй, единственное, что дед забывал, во всем остальном память его не подводила.

– Десять.

– Ornithoptera alexandrae была первой бабочкой, чей трепет я услышал. Как все в истории повторяется. Только мне было не десять, а шестнадцать лет. – Старый дед погладил Маратика по голове. Он редко позволял себе нежности.

Помимо латыни и бабочек мальчика очень волновала игра теней. Когда бабочки, вылетая из рамок, кружились по комнате, он замирал от восторга. В неверном свете приглушенных ламп гигантские тени метались по комнате. Как-то раз одна из бабочек замерла над тарелкой с пончиками. Её, видимо, привлекла сахарная пудра. Марат подхватил указательным и большим пальцем тень, отбрасываемую крыльями. Бабочка затрепетала, забилась, как будто мальчик её саму держал пальцами и, дернувшись, как в судороге, улетела в рамку. Тень бабочки осталась в пальцах. Маратик смял её и зажал в ладони. Ему очень понравилась шелковистая текстура тени.

– Ты убил ее, – спокойно произнес прадед.

– Как можно убить мертвую бабочку?

– Глупец. Именно мертвое и можно убить. Живое умирает само. Эта бабочка больше не будет вылетать из рамки.

Марат ничего не ответил. Он продолжал мять пальцами тень бабочки. Она темнела и темнела, пока не превратилась в черный комок, чем-то похожий на масляное податливое тесто. “Можно это тесто раскатать и вырезать силуэт”, – подумал мальчик и решил, что вечером, в своей комнате, он так и сделает, а сейчас будет продолжать заниматься, чтобы не разочаровывать деда. Дед, со временем, стал единственным человеком, которого, действительно, не хотелось разочаровывать.

Вечером, в своей комнате, Маратик первым делом проверил карман. Черный комочек исчез. “Видимо, вне комнаты деда, тени бабочек исчезают. Буду знать”. Никакого сожаления мальчик не чувствовал и, почитав несколько страниц текста на латыни, крепко заснул.

* * *

Шестнадцатилетие Марата отмечали на даче. К тому времени он полностью переехал к деду, перешел на домашнее обучение, презирал скопление народа и очень ценил тишину, особенно, если эту тишину было с кем разделить.

Родители приехали с самого утра с нелепым подарком – говорящим попугаем в большой клетке. Удивительно, но им всегда удавалось подарить то, что раздражает. Марат, как бы случайно, открыл клетку и выпустил птицу. Мама ахнула, а папа пробурчал: “Даже не сомневался”.

Стол тетя Паша накрыла на веранде. Она, в отличие от старого деда и Марата, гостей любила, пусть даже и тех, кто не любил её.

– Как хорошо, – проговорила мама. Она сидела за столом гостьей и в мыслях не держала помочь няне. – Какой мягкий и солнечный сентябрь.

Именинник бы с удовольствием отметил свой день в сумраке дедовой комнаты, но он знал, что дед не потерпит скопления народа на своей территории. Он бы на его месте тоже не потерпел.

Когда все наелись и произнесли положенные тосты, тетя Паша вынесла торт со свечками. Внешне все выглядело мило и по-домашнему. После чая папа взял гитару, мама достала из сумки книгу и углубилась в чтение. Дед, не прощаясь ушел в дом. Марат невольно посмотрел на часы – 4.44. Он улыбнулся – цифровые совпадения ему нравились. Папа продолжал бренчать и делать вид, что все нормально. Неожиданно вернулся попугай, залетел в клетку, расправил крылья и замер, словно бабочка в рамке. Марат, как зачарованный смотрел на застывшую птицу.

– О чем мечтаешь? – папа неожиданным вопросом вывел сына из задумчивого состояния.

– Мечтаю о дне, когда смогу себе позволить не принимать гостей в день рождения.

Мама вскрикнула, выскочила из-за стола и, не зная, что дальше делать, кинулась помогать няне убирать со стола грязную посуду.

– Ты весь в прадеда, – констатировал папа и раздраженно ударил по струнам. Дальше, к удовольствию Марата, сидели молча, без лишних вопросов.

– Расскажи нам, чем ты занимаешься? – попросила вернувшаяся к столу мама.

Марат заговорил на латыни.

– Нам, пожалуй, пора. – Папа бережно уложил гитару в чехол и, не прощаясь, направился к машине.

Мама замерла на верхней ступени веранды. Она прикрыла глаза, подставила лицо под лучи уходящего солнца и раскинула руки. Наброшенная на плечи шаль напоминала крылья.

Марат замер в восхищении. Солнце светило ему в глаза, и в этом ослепляющем свете мама виделась силуэтом крупной бабочки. Вот на спине проявился череп, шаль затрепетала.

– Аcherontia atropos, – прошептал Марат.

– Что? – оглянувшись, спросила мама, тем самым нарушив очарование момента.

– Четыре, четыре с ниточкой, четыре с иголочкой, пять! Я иду тебя искать. – Четко произнес Марат.

На мамином лице отразилось удивление.

Заработал мотор машины.

– Нам с папой пора, – произнесла мама.

– Да, вам пора.

Марат поднялся со стула и посмотрел на часы: 5.55. Он шагнул вперед и наступил на тень, отбрасываемую мамой на крыльцо. Тень затрепетала и забила крыльями.

– Ты меня не поцелуешь? – непонятно по какой причине мама медлила с уходом.

– Нет, – спокойно ответил Марат.

Мама сбежала по ступенькам и направилась к машине. Тень, припечатанная ногой, продолжала биться. Марат присел и сгреб ее ладонями. Податливая шелковистая текстура послушно сворачивалась клубком.

Первое, что заметил Марат, войдя в комнату деда, пустую рамку.

– Где Аcherontia atropos?

– Улетела. Я же говорил тебе, что бабочки иногда улетают. Но ты не придал значения моим словам. А теперь…

Дед не стал договаривать. Он выглядел уставшим.

Марат положил скомканную тень на стол и принялся раскатывать её, как тесто. Затем взял ножницы.

Раздался телефонный звонок. Старый дед вздрогнул и поднял трубку. Марат продолжал щелкать ножницами.

– Машина сорвалась с обрыва, – прошептал прадед.

Марат подошел к пустой рамке, открыл стеклянную дверцу и прикрепил на место бабочки черный силуэт, вырезанный из ее тени. Силуэт мамы. В районе спины четко просматривался череп.

Завершив работу, Марат посмотрел на часы: 6.66. Он оглянулся. Старый дед сидел в кресле, неестественно свесив голову.

На втором этаже дома, в дальней комнате плакала разом помолодевшая няня. Ей предстояло опекать нового, слишком юного, наследника.

Виталий Корнеев

Электрический Чагин

Прогноз погоды не обманул – к семи вечера морозную синеву исполосовал снег.

Чагин нацепил ошейник на маленькую, вредноватую (Чагин нехорошо думал о ее родословной), кривоногую собачку, и вывел ее подышать перед сном.

Снег беспорядочно метался, как и должно быть при порывистом ветре. Бил по глазам, от хлестких и довольно болезненных ударов наворачивались слезы.

Чагин морщился, прятал лицо, прикрывался поднятым воротником, но