Читать книгу - "Гном, убей немца! - Руслан Ряфатевич Агишев"

уже спина отваливается, ноги так затекают, что едва встать можно. Бывало поработаешь, а потом с кряхтением встаешь. Словом, то еще занятие.

— Хм.

Женщина несколько раз легонько провела по доске, чтобы заточку проверить. Ведь, если скребок заточен плохо, то такая работа, вообще, настоящим мучением становится.

— Как это так? — к ее удивлению, даже после легкого нажатия, нож «шел» по дереву легко, словно по маслу. Из-под лезвия тянулась длинная витая стружка, обнажая светлое дерево. — Никогда такого не видела. Чуть нажала, и вся грязь слетела.

В самом деле было что-то странное. Никогда за свои сорок с лишним лет Прасковья такого не видела. Всегда скрести полы в избе было тяжелой и неприятной обязанностью, от которой в голос стонали девки и бабы. А тут такое…

— Господи, — испуганно прошептала она, развернувшись в сторону красного угла. — Иже еси на…

Чуть отдышавшись, она вздохнула, подобрала брошенной скребок и продолжила работу. Как оказалось, ничего здесь не поменялось — скребок, по-прежнему, очень легко, без всяких видимых усилий снимал с досок одну тоненькую стружку за другой, одну за другой. Вскоре пол у печи оказался таким, словно его только что положили — блестел самой настоящей белизной, чистотой.

— Ничего себе.

Рукой по дереву провела, ни единого заусенца не встретила. Раньше без такого заусенца ни одна доска не обходилась.

— А с гвоздями что?

Оказалось, она и головки гвоздей каким-то образом срезала. Присмотрелась, и правда, все железные головки в мусоре оказались. Вместе со стружкой смахнула, не заметила.

— Санечка, как же ты так его наточил-то? И деревяшку режет, и железный гвоздь…

Закончив с полами, Прасковья вышла во двор. С уборкой в доме быстро управилась, значит, время и на двор теперь оставалось. Спасибо, сыну, Санечке.

— Двор ребятишки после школы подметут. Пашка обещал, а я лучше палисадником займусь. Там все так заросло, что жуть…

Небольшой садик, чтобы раскинулся у дома за покосившейся изгородью, когда-то давал и смородину, и малину. Сейчас же без хозяйской руки окончательно зарос сорняками, трава была чуть ли не до пояса.

— Хм, тут только тяпкой, голыми руками не справишься, — женщина оценила тяжесть работы и пошла в сарай. — О, и тяпку Санечка поточил!

Лезвие у тяпки, что она вытащила из сарая, и правда, было иссини черного цвета, как у того самого скребка.

— Вот и славно. Значит, все мигом порублю.

Получилось даже лучше, чем она себе это представляла. Тяпка, казалось, совсем не замечала, ни молодую поросль кустарника, ни одеревенелые стебли сорняков. С одного удара моментом все резала. Раз, и пусто! Раз, и пусто! Раз, и пусто!

Не прошло и десяти минут, как палисадник приобрел совершенно иной вид. Освободилась завалинка дома, показался сруб колодца, о котором никто за все время и не вспомнил.

— Вот это я раздухарилась, даже камни порубила.

Среди срубленных веток и травы Прасковья не заметила много расколотых камней с идеально ровными сколами. Очень было похоже на то, что из специальным резаком резали.

* * *

Правильно говорили старейшины: настоящий гном родится с молотом в одной руке и киркой в другой. Оттого его душа, как и заведено с древних времён, ищет свой истинный путь, мечется между стезей рудокопа или стезей коваля.

Вот и я так же. Сначала меня манила глубина земной тверди, рудное богатство. Теперь проснулась кузнечная тяга, и я снова «заболел». Древний Зов явил другой лик, позвав меня примерить на себя кузнечное ремесло.

Отец из того мира порадовался бы. Мол, сын ищет свою дорогу, выбирает лучший из даров, предложенных Подгорный Богами. Я и выбирал, часами не вылезая из кузни. Пытался понять, что же мое, чему посвятить свою жизнь.

— … Наш пострел везде поспел! — громко проговорил отец, когда мы собрались вечером за столом. Причем так сказал, что и не поймешь, доволен он или нет. — Вот, Саня, не можешь ты спокойно жить. Никак у тебя это не получается. Вон, погляди на братьев, сидят, как мыши под веником. Ты же…

Все тут же оторвались от тарелок. Мама, похоже, удивилась, а братья — встревожились. Решили, видимо, что мне сейчас за какую-то шалость «выдадут» по первое число.

— Я же тебя просил не шуметь, потише себя здесь вести, — вот сейчас в голове мужчины слышалась досада. Получается, был недоволен, а, значит, очень даже вероятно, что сегодня меня ждала порка. — Проша, представляешь, по улице уже слух пошел, что наш Санька заправский коваль. Мол, может и гнутую ось телеги поправить, и топор закалить, и даже самый плохонький нож выправить. Я-то думал, это все сказки, а, выходит, нет. Вон у дома аж три телеги стоят, ремонта ждут.

Все, словно по команде, повернули головы к окну, откуда, и правда, были видны те самые телеги. Хозяева оставили для ремонта, а сами домой пошли.

— Так, все лучше, чем под землю ходить, — меня вдруг поддержала мама. Нахмурилась, глядя на отца. Руки в бока уперла, как всегда, делала, когда что-то против сказать хотела. — Если у него к кузнечного делу талант, пусть занимается. Когда он под землю рвался, как хмельной, у меня сердце болело. А тут дома копошится, копейку лишнюю зарабатывает…

Под тяжёлым взглядом отца она подошла к иконам, пошуршала там рукой, что-то вытащила.

— Вот, почти сто рублей Санька за три дня заработал, — она шмякнула о стол мешочек, в котором зазвенели монетки. — Видишь? Это, получается, пол свиной туши купить можно.

Отец вскинул голову. Удивился, сомнений не было. Сто рублей, и впрямь, были немалыми средствами. Если же знать, что их заработал за три дня обычный школьник, то и вовсе глаза на лоб полезут.

— Хм.

Видно было, что отец растерялся и не знал, что и сказать. Он переводил взгляд с жены на сына, потом обратно. Зачем-то взял мешочек, развязал его и высыпал монетки на стол.

— Ну, Санька, ты и даешь, — наконец, выдал он с усмешкой. — Так скоро больше меня станешь в дом приносить. Что, так хорошо получается?

Я только открыл рот, как мать меня перебила:

— Федя, ты чего спрашиваешь? Он так нож выправил, наточил, что его коснуться теперь страшно. Как по маслу режет…

Недоверчиво хмыкнув, отец взял со стола кухонный нож. Обычный ножик из дрянного железа, которое никогда толком заточку не держало. Бывало бруском по нему пройдешься, а через минуту он снова