Читать книгу - "Гном, убей немца! - Руслан Ряфатевич Агишев"

разных вещей. Здесь были и тачка с деревянным колесом, и деревянное ведро без ручки, и старый железный лемех от плуга, и еще крепкие вилы, и пара старинных топоров, которые тоненько звенели от стука. Мебель тоже нашлась — еще пара стульев с дранной оббивкой и длинная скамейка с облезлой краской.

Но самая главная находка ждала нас в самом конце, когда мы почти все барахло уже разобрали.

— … Саня, а я стукнулся, — Петька, баюкая от боли руку, захныкал. Он в углу сарая копошился и рукой что-то задел. — Больно!

— Не плачь, сейчас подуем, и все пройдет.

Младшие братья остались позади, а я пошел в тот угол. Только сейчас заметил там кирпичную трубу, что-то напоминающее очаг.

— Подожди-ка, это же… Горн! Вот и Петька! Ай да молодчина! — я едва не приплясывал на месте, узнав настоящий горн. Рядом в самом углу нашлись и кузнечные инструменты, и целая горка угля. — Тут же кузня раньше была!

Я смотрел на все это и не мог поверить нашей удаче. Это же самое настоящее сокровище, особенно для меня. Ведь, гном без кузни не гном, а так одно название. Да и руки у меня давно «чесались» с металлом поработать.

— Это же знак, что подгорные Боги меня не оставили, — прошептал я, с нежностью гладя холодный металл наковальни. — Они здесь, со мной.

В последнее время я не раз вспоминал кузни нашего клана в моем родном мире. Расположенные в гигантских пещерах, где от лавовых потоков светло, как на поверхности в яркий солнечный день, они поражали воображение. Вырубленный в скале, главный горн возвышался на тридцать локтей в высоту, и на десять локтей в ширину. Старейшины рассказывали, что огонь в этом горне разожгли Подгорные Боги и с тех пор он ни раз не гас.

— Эх, попробовать бы…

Воспоминания с такой силой нахлынули на меня, что руки затряслись от возбуждения. С адской силой захотелось снова ощутить в руках привычную тяжесть молота, плотный жар от пылающего горна.

— А давай разожжём? — из-за моего плеча высунулся Пашка, держа в руке спичечный коробок. — Страсть, как печеной картохи хочется. А?

Не в силах сопротивляться, я кивнул. Правда, начать решил с картошки, а с другого.

— Испечем, но прежде тащи сюда… — я показал пальцем на гору отобранного добра. — Вон треснутая лопата! Давай ее сюда! И мотыгу с вилами неси, сейчас все это чинить буду.

Жадно вдыхая запах гари, я быстро разжег горн. Меха выглядели не очень хорошо, поэтому ими совсем чуть-чуть подрабатывал. Мне ведь только попробовать, а не ковать боевую секиру с доспехами.

— Хорошее железо, настоящее…

Положив топор с трещиной на обухе прямо на раскаленные угли, я забыл обо всем. На меня словно опустилась плотная пелена. Кузнечный молот, только что казавшийся тяжелым, сейчас порхал словно пушинка. От ровного гудения огня в трубе бежали мурашки по спине, и хотелось кричать от радости. Я был дома, я был в своей родной стихии.

— … анька! — кто-то кричал, и, кажется, звал меня. Голос был очень знакомым, но почему-то доносился, словно из трубы. — Санька⁈ Ты оглох что ли⁈ Санька⁈

Я пришел в себя, когда меня сильно встряхнули. Пелена с глаз «слетела», и я снова стал видеть и слышать'.

— Санька, ты чего там наделал⁈ Чего это печь дымит? — по двору шел отец и громко возмущался. Похоже, он только что пришел и увидел дым, тянущийся из трубы сарая. — Спалишь же нас к чертям!

Меня же качало так, что пришлось вцепиться обеими руками за наковальню. В глазах постепенно прояснилось и, наконец, мог увидеть, что же у меня такое появилось.

— Хм.

Я смотрел на столик, где лежали четыре лопаты, три топора и вилы. Вид у них был довольно странный, необычный, оттого притягивал взгляд.

— А чего это они такие… черные?

И правда, инструменты выглядели так, словно их кто-то покрасил, причем не жалея краски.

— Звенят, как колокольчики.

Стукаешь их друг о друга, и они начинают издавать долгий тоненький нежный звук. Верный признак, что металл первостатейный.

— Вроде бы хорошо вышло, — я задумчиво взял вилы и попробовал отогнуть зубцы в разные стороны. Рассуждал так: сумею отогнуть — плохо сделал, не сумею — хорошо. — Даже не дернулись⁈

Зубцы были тонкие, не толще пальца, но даже не думали поддаваться. Я усилил напор, стараясь согнуть их. Снова никакого результата.

— А если молотом?

Мне хотелось докопаться до истины. Что же это с железом случилось?

— Так…

Сначала по вилам легонько тюкнул молотом. Через пару мгновений стукнул сильнее, потом еще сильнее. Наконец, я несколько раз ударил так, что искры в разные стороны разлетелись. К моему удивлению, вновь ничего не получилось — на зубьях вил не было ни единой царапины или вмятины.

— Совсем не гнется, как настоящий адаман…

Я еще не произнес это слово, но в голове уже «щелкнуло». Вместо железа у меня получился адамантий, самый крепкий металл из всех существующих. Легенда среди металлов Подгорного народа, который ковали лишь некоторые из мастеров. По преданию, Подгорные Боги давали этой умение лишь тем гномам, которым было суждено совершить что-то великое.

— Это адамантий!

Я издал радостный вопль! Подпрыгнул на месте, и рванул прочь из кузни.

Глава 15

Когда прилетела птица Обломинго

* * *

Шахта № 17 «Сталинский забой»

В поселке все осталось по-прежнему. После отъезда семьи Архиповых небо не рухнуло, земля не остановилась. Шахта действовала, шахтёры трудились, каждый день выдававая «на-гора» рекордные тонны. В область, а потом и в Москву регулярно уходили победные реляции об очередном побитом рекорде, о новых повышенных обязательствах. Благодаря заместителю народного комиссара угольной промышленности Колосову-старшему в советских газетах с завидной регулярностью появлялись статьи о новых трудовых подвигах шахтеров шахты № 17 «Сталинский забой», ее молодом, но уже талантливым руководителе Антоне Семеновиче Колосове.

Однако при всей благодушной картинке нехорошие звоночки все же были, но на них старались не обращать внимание. А зачем? Чтобы потом оказаться крайним? Крайним при новом начальнике шахты никто не хотел быть, зная его подлую душонку. Оттого все и копилось.

Звоночки же звенели, день ото дня становясь все чаще и чаще, все звонче и звонче. Будь наверху кто-нибудь поопытнее, давно бы уже учуял эту гниль, этот запашок падали, и принял соответствующие