Читать книгу - "ДМБ 1996 - Никита Киров"

клубам и кабакам не шляйтесь. Работаем вечерами по таким местам, ещё под раздачу попадёте ни за что.

— Благодарю за совет. Пока не ходим.

— Но если что — сразу на пол, как при обстреле, и не дёргайся. И права не качай. А я вас увижу — прикрою. Ладно, с вами, пацаны, весело, да работать надо, — он кивнул в сторону стоящего у здания милиции автобуса. — Отоспаться надо и по новой.

— Хорошая у тебя работа, — я хмыкнул. — Заходи, пока в городе. К любому из нас, мы сейчас вместе часто собираемся.

— Зашибись делаете, пацаны, — Рыжий поднял большой палец и не торопясь пошёл к автобусу.

Шустрый помахал ему рукой, а потом показал в сторону киоска, мол, что-то купить себе хочет. Там ещё стояла какая-то девушка в коротком пальто, и это могло быть основной причиной, почему парень пошёл туда, задвинув шапку ещё дальше на затылок.

— Ща я приду! — предупредил он.

— Мы в столовке будем, — я показал на неё и повернулся к Моржову. — Парень это с нашего батальона, с другой роты, — пояснил я, кивнув на автобус с ОМОНом. — Тоже там был.

— Сразу понял, но не встречался. Они тут из области приехали, операцию проводят: оружие изымать во время всяких мероприятий. Всё из-за снайпера этого. Вот, кстати, идём к человеку, который тоже его ищет.

— Не Семёнов ли? — я вспомнил фамилию опера, который тогда приходил к Шопену.

— Он самый.

— Ладно, поговорим, раз рекомендуешь. Вроде нормальный мужик.

— А тот парень, кстати, хороший совет тебе дал, — сказал Моржов, пока мы с ним переходили дорогу в стороне от пешеходного перехода. — У нас своего ОМОН нет, конечно, он в области сидит, как и СОБР. А сейчас приехали, чтобы устраивать налёты на злачные места и хватать всех методом бредня. Так что кафе, клубы и кабаки — первые на очереди.

— Киллер так вряд ли попадётся, — заметил я.

— Конечно, зато начальство отчитается, что приняты все меры. Ну и заодно изымут всякие выкидухи, самопалы и косячки. Показатели-то рванут! — он засмеялся и поднял руку, будто демонстрируя рост показателей. — Ща, я отлить отойду, — Моржов направился за угол столовой. — Подожди или…

— Да я сам начну.

Я открыл дверь и вошёл в столовку. Ничего не изменилось, разве что ушёл Шопен, но пришёл новый гость. Тот самый усатый опер Семёнов, который был в общаге, сейчас сидел за столом рядом с Царевичем. Никак продолжает допрос?

Я сел к ним за стол. Опер мне кивнул, а Руслан подумал и продолжил:

— Вот сам посуди. Это они в Грозном ходили в зелёных повязках и форме привозной, сразу видно, что «дух». Вопросов нет, всё понятно. А потом? А потом хреново стало. Вот, представь себе. Видишь в прицел «духа». Но он в гражданском, сидит в жилом доме, и из окна по пацанам стреляет.

— И что дальше? — спросил Семёнов.

— И вот, смотрю в прицел. «Дух» пострелял, автомат спрятал — и всё, мирный житель теперь. Руки поднял, мамой клянётся, что пастух, баранов пасёт, оружия в жизни не держал, даже ружья. Стрельнёшь — всё, под трибунал пойдёшь без разговоров. Не стрельнёшь — пацанов убьёт в спину. А сам он — не старше тебя, такой же пацан, ещё не бреется даже. Вот такая вот ситуёвина, — закончил Царевич.

— Мда-а, — протянул Семёнов и расправил усы.

Перед ним стояла кружка пива, за которую он взялся, но пока не пил. А Руслан чего-то разговорился, обычно он так много о тех временах не рассказывает посторонним. Значит, мент ему чем-то понравился.

— Ну, — Царевич пожал плечами, глядя на меня, будто догадался, о чём я думаю. — Он сам меня попросил про войну рассказать. Ну, истории — это не по мне, красиво говорить не умею, чтобы что-то героическое рассказать. Как уж получилось.

— И что ты делал? — спросил Семёнов, щуря глаза.

— Ты про что? — удивился Руслан.

— Ну вот, индеец, как ты говоришь, пацан этот сидит, а ты его в прицел видишь. Стреляет, а потом прячется. Что ты делал в таких случаях?

Царевич потёр лоб и закрыл глаза, будто у него снова начались головные боли, а потом внимательно посмотрел на Семёнова усталым, но открытым взглядом.

— А что бы ты сделал? — спросил он. — Можешь не говорить. Себе ответь, только честно. Вот в этом ответе и суть.

Опер Семёнов с мрачным видом отпил пива, вытер усы и пододвинул кружку к Руслану, предлагая присоединиться. Тот помотал головой.

— На философию потянуло, Руся, — сказал я.

— Э-э, — протянул он, морщась сильнее. — Башка заболела, не выспался же ещё. Посижу немного, отпустит скоро, — Царевич опустил голову на руки. — Я не сплю, если что, слушаю.

Замолчали. По телевизору переключили канал, показывали «Дорожный патруль» с какими-то разборками, но звук убавлен, слова почти не разобрать. Зато слышно, что где-то этажом выше, где располагались обычные жилые квартиры, кто-то слушал Шуфутинского:

— Я календарь переверну, и снова третье сентября, — распевал он.

— О-о-о, постригся наконец! — вскричал Васька Моржов, заходя в столовую. — За пострижку ставим шишку!

— Ну блин, блюститель правопорядка нарисовался, — Семёнов оживился и провёл рукой по короткой стрижке. — Бэтмент, блин, морж-десантник. Когда с гаражами уже разберёшься? Все показатели горят, — добавил он с усмешкой. — Шишков аж охрип, пока орал на тебя.

— И ты туда же, — молодой опер притворно махнул рукой и посмотрел на нас с Царевичем. — Уже познакомились, значит.

— Да вот, к пацанам подошёл поговорить, — ответил старый опер. — О всяком-разном, пока не работаю.

Руслан ненадолго поднял голову, чуть улыбнулся краем губы, увидев вошедшего, и снова опустил. Сам Моржов понимающе кивнул.

— Знаешь, много чего видел за свою службу, — Семёнов полез за сигаретами. — Но хуже всего — когда у молодых пацанов взгляд, как у мужиков в возрасте, причём повидавших всякого. Вот у вас всех такой же. Ладно чё, позняк метаться, надо дальше как-то жить.

— Надо бы, — сказал я, положив обе руки на скользкую клеёнку на столе. — Да не дают, — я кивнул Моржову.

— Смотри, Трудыч, какая байда, — начал тот.

— Трудыч? — Царевич снова поднял голову. — У тебя папу Труд звали?

— Да, Труд Федотыч, — Семёнов закивал. — Он уже в возрасте был, когда я родился. Двадцать пятого года рождения, считай. Вот и я теперь — Аркадий Трудович. Это ладно — брата-то у него звали Сталет — по первым буквам от «Сталин, Ленин, Троцкий», — старый опер засмеялся. — Дед политическую линию не угадал, хах! Документы потом менял, писал Стален.

— Понятно, — Руслан потёр виски и сел, подперев голову кулаком, как пьяный, хотя вид у него совершенно трезвый. — Подышу немного, —