Читать книгу - "Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства - Александр Нерей"

всех параллельных детализациях имеются аналоги планетных тел, но только один из них оборудован защитным экраном и поглотителем спектра энергий, излучаемых солнцем. Часть энергии используется для перемещений Органических Объектов. То есть, вас и ваших гостей. А так же для энергетического питания самого объекта. Остальная часть солнечной энергии перенаправляется или аккумулируется, — прочитала ЭВМ короткую лекцию, которая только распалила моё любопытство.

— Так вы имя объекта озвучите? — взмолился я, не получив по ушам никаким словосочетанием.

— Астероид Зеро, он же Во́рон, он же Чёрный Во́рон, он же Вамп, он же Око Во́рона, он же Аид. Названия объекта озвученным списком не ограничивается. Для удобства он обозначен универсальным словосочетанием «Астероид Зеро».

Пещера и её электронная начинка, со мной в том числе, именуется Образ, Адресатор, Зал, Юрта. А сегодня мною принято ещё одно название – Выгон.

— Умная. Аж в дрожь кидает. Вот тебе и машина, — снова завелись мои подопечные.

— А у вас есть свой авто-символ? Ведь кто-то же вам голос придумал? — снова ударился я в подробности.

— У меня имеется объёмное изображение, но я им не пользуюсь. Никогда не знаю, как именно в центре адресатора расположен Органический Объект во время вызова. Помещение круглое, поэтому я всегда включаюсь голографией Млечного Пути или, при местном включении, голографией грозди посещаемых миров.

Просьб о демонстрации этого символа пока не поступало. Извините, но назвать его «авто-символом» я не могу. К сожалению, он выбран не мною, — как-то грустно закончила свою лекцию Образ.

— Кто же вам мешает выбрать себе портрет? Да, даже самой себя изобразить? Вы же всё знаете, всё умеете, — не поверил я в слабости такого мощного глобального устройства.

— Для активирования функции «Творчество» требуется аудио-команда и десятый уровень допуска, — оживилась ЭВМ, начав разминать невидимые электронные пальчики, собираясь сотворить себе фотографию какой-нибудь дамы с камелиями.

— Я даю вам такую команду или такое задание. Уровень допуска, слава Богу, пока позволяет. В следующий раз… — не успел сумничать, как вдруг, вместо моментально погасших шариков-роликов с мирными портретами и их мамкой Кармальдией, над нашими головами появился объёмный портрет. Вернее, полноценная голография симпатичной женщины в полный рост с волнистыми каштановыми волосами, огромными синими глазами, которая улыбнулась и, моргнув правым глазом, спросила всё тем же неизменным голосом:

— Такая я вам больше нравлюсь?

Кто-то из Павлов Семёновичей охнул, кто-то крякнул, а пара самых неловких рухнула наземь и зашуршала ракушкой, но все открыли рты и, потеряв дар речи, замерли, позабыв обычай всё встречать междометиями или крестными знамениями.

— Ясное море, — выразил я восхищение и одобрение этаким сногсшибательным творчеством.

— Тоже живая! Как и наши миры! Как же это? Машины тоже теперь оживают? Ты и дома у себя так комиссаришь? — посыпались на меня междометия и вопросы.

— Только когда в гостях, — начал я отнекиваться. — Дома мне всё больше ухи крутят или ремешком по заднице стегают. Поэтому редко когда хулиганю.

Образ улыбнулась и продолжила наше знакомство и обучение:

— Какие ещё есть вопросы? Может, пожелания? Или сообщения?

— Сколько сейчас в вашей грозди пришлых и отшельников? Кроме меня, разумеется, — вспомнил я желание узнать подробности о юродивых старцах.

— Около двадцати. Точно сказать не могу. Некоторые бесследно исчезают, некоторые ассимилируются, другие, достигнув определённого понимания, убывают с планет минуя этот адресатор.

Ваши планеты считаются наиболее сложными для достижения высших ступеней, так называемого, просветления.

— Знать бы ещё, что такое ассимиляция, но обойдусь и просветлением, — буркнул я и продолжил: — Деды, ну спросите что-нибудь. Тётеньку зря, что ли, побеспокоили и заставили нарядиться?

— Робеем мы. Чай, впервой с таким знаемся. После, как-нибудь. Потом, — начали посыпать головы дустом старики-разбойники.

— А чем легенда о Катализаторе заканчивается? Он домой-то вернётся? Может, пусть у нас обживается, а не мотается где ни попадя? — нашёлся один умник с неизвестного рода-парохода.

— Он убывает с планеты. Вернее, из грозди ваших миров, но возвращается домой или нет – неизвестно. По теории вероятности, это практически невозможно. Не хочу внушать каких-либо надежд или отчаянья, но существует особый закон вселенной, который не могу вам озвучить. Именно в нём заключается главный принцип устройства вселенной.

— «ННН», что ли? — брякнул я, позабыв, что это секретные «н».

— Называется по-разному, в том числе и так, — подтвердила ЭВМ, вполне меня обнадёжив.

— Го-ло-ва. И об этом знает! Не зря Головастиком кличут, — снова зашептались бойцы-пенсионеры.

— Спасибо за беседу и работу с портретами. Включите нам, пожалуйста, голографии миров и поднесите их к дедушкам. Пусть активируют символы на стене. Расходимся, казаки! — скомандовал я Образу и Павлам.

— А когда каракули на стене намалюем? — спросил меня Семалийский дед

— Когда сговоритесь, что именно писать, тогда и намалюете, — отмахнулся я.

— Ты культи наши, когда последний раз видел? Что мы ими намалюем? Крестики-нолики?— вступил наш разговор ещё один Павел с неизвестной мировой пропиской.

— Деды, давайте потом, а?.. Нажимаем на свои портреты и выходим. Не страшно, если напутаете. Там вас миры поджидают. Сокроют и воробушков из вас сделают. Или от соседа домой перекинут через затмение, если вдруг что не так. Прощайте!.. Спасибо, ещё раз. Можете выключаться, — попрощался я со всеми разом и вышагнул сквозь мерцавшую единичку в восьмой мир.

После возвращения с общего все-дедовского собрания, пообедал и собрался заснуть в тайной комнате сном вымотавшегося и уставшего от жизни мальчишки, напоследок пригрозив Семалийскому деду:

— Если и сегодня продашь меня в яблочное рабство, не знаю, что тогда со всеми вами сделаю! И с миром, и с тобой. Девять шагов отработал? Выходной!

— А я-то, что? Дрыхни сколько сможешь. Назавтра Калику искать пойдём, а других работ никаких больше нет. Фрукты я и сам по соседям раздам. Глаза на них уже не глядят, — запричитал дед и удалился во двор.

— Яблоки отдай. Отдай… Яблоки… — командовал я, проваливаясь в долгожданный сон без корчившихся бледных мумий и ненавистных румяных плодов, выделявших ядовитый банановый газ.

Калечный Угодник