Читать книгу - "Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства - Александр Нерей"

сами представляются. Проверенным и надёжным. А если надежд не оправдывают, тогда память у них пропадает. И поделом балбесам. У меня только всё наоборот да кверху ногами . Что не хочу – помню и знаю, а что нужно – дырка от бублика, и сквозняк через оба уха.

— Значит, начнём считать, будто мы заглавные? Мы за первым номером? Вроде же, договорились о восьмёрке? — напомнил дед. — А про тайны не переживай. Не проболтаюсь, где болтаюсь. Самому дороже выйдет. Так что, молчок и дверь на крючок.

— Уговор. Семалия! Рыжая красавица, прими вызов. Нас к соседям. Только сначала мы с дедом зайдём за уго… — не успел я с подробными инструкциями, как в глазах потемнело.

— Что-то с солнцем? — удивился Павел неожиданному затмению.

— Это я вас в Ульению закидываю. Там уже Павел и Анна гостей ожидают. Сестра им всю ночь голову морочила, так что, вроде бы, к чудесам приготовились. А я, с вашего позволения, загляну к Ульении вашими глазами? — открытым текстом обратилась к нам Семалия раскатистым и приятным голосом, а из темноты небытия, или междумирия, на нас глянуло её красивое зеленоглазое лицо с рыжими кудрями волос. — Фотографию мою в кармане потом найдёте.

— Знакомься, старый. К нам шиньон с бигуди пожаловал. Мир собственной женской персоной! И правда, рыжеволосая красавица, — затарахтел я, прогоняя страх и ужас от невиданных рыжих признаков.

— Таки женщина? Родительница! — раззявил дед мало-вооружённый зубами рот, но видение неожиданно кончилось, и мы оказались посреди такого же дворика, только с двумя перепуганными аборигенами – Павлом девятым и его супругой Анной-Нюрой.

— Здравствуйте жители параллельного Армавира, — завёл я знакомство первым, потому как, все сначала замерли, а потом начали усердно креститься и плеваться через левое плечо. — Хватит вам. Мы же не бесы. Мы гуляки-повесы. Соседи мы параллельные, ей Богу.

— Ты, что ли, Катализатор? А ты, что ли, я, только сосед? Похож, — первым пришёл в себя не мой ученик, а девятый Павел.

— До последнего не верил, — признался Семалийский и протянул близнецу корявую руку для приветствия, а сам, как вылупился на «покойницу», так и не смог оторвать взгляда.

— Сказывали, что ты вдовый. А моя зараза жива-здорова. Ха-ха! Одолжить? Немножко пожить? Ха-ха-ха! — начал шутить девятый, но глазки его так и не успокоились, так и запрыгали, то на меня, то на моего деда.

— Вдовый, но бедовый. А… Нет. Сам справляюсь. Руки видел, какие. Почти золотые. А твоя… Вылитая Нюрка. Она и есть. Радуйся, что ещё вместе, — начал оттаивать мой контактёр и, вроде бы, пришёл в себя. — Что же мы так поторопились? А гостинцы? А рыбку?

— Милости просим в хату, гости дорогие! — первой взяла слово баба Нюра. — Нам вчерась и без вас манна небесная цельный день в огород сыпалась. И рыбкой знатной одарили, и птичками разными дикими. Всего вдоволь. Спасибо доброй Родительнице-кормилице. Всю-то ночку с нами, убогонькими, разговаривала. Наставляла-заставляла. Насилу сдюжила вразумить этаких закостенелых да склерозных. Еле с дедом сообразили. Еле поверили. А тут и вы.

Когда все вошли в хату, я сразу понял, что влип, как тот тарантул острыми жалами в мягкую смолу. От одного только взгляда плохо стало. Не от обилия закусок и бутылей на столе, а от осознания, что придётся всего по одному параллельному визиту в день делать, никак не более.

Просто, не осилим мы с дедом своими желудками и мозгами столько яств и задушевных разговоров, а обрывать хозяев на полуслове, или половине пирожка, обижать и уходить – никак не представлялось возможным.

После трёх довольно нервных и скоростных тостов я решил отпроситься во двор, чтобы перевести дух и познакомиться с миром Ульенией. Старички на меня вначале покосились, а потом вздохнули с облегчением, если не сказать с радостью. Почему так, я осознал только на улице.

— Это он и есть. Спас! Ей Богу! Катализаторыч!.. Малый, да удалый… Мастер не все руки. Спасёнки только визжат! Головастиком себя называет, — понеслось мне в спину шушуканье на повышенном алкогольном градусе.

Пришлось тащиться в конец ухоженного огорода. Там, уже среди аккуратных прямоугольных грядок с редиской и прочей ботвой-рассадой, начал свои речи:

— Мир Ульения, ты тут, или с пенсионерами? Пара вопросов свербит. О родном дядьке Николае, который Угодником должен работать. И о Калике, его заместителе. Ещё о пропуске. Кому давать? Обоим, или твоему деду сразу пару впаять?

«Во-первых, здравствуй, Головастик Васильевич. Ну, и навёл ты шороха у Сёмы! Мамку нашу так и задёргала. В общем, правдой оказалось, что ты Катализатор. Даже если сегодня сгинешь, нам ещё чесаться-перечесаться. И за десять циклов не управимся. А про Николая… Не у меня он мыкает свой бесконечный век. Никто ему так и не объяснил, что с ним случилось. И сама я толком не знаю. Нет у нас никакой службы от лица смерти. Или мне так кажется? Потом уточню у кого-нибудь. Что замолчал? Не испугался?»— вежливо поделилась новостями Ульения.

— А чего пугаться то? Встретила, как человека. Ни на вертел не насадила, ни на расстрел не отправила. Угостила…

«Тебя и так встречали?! Не Семалия, надеюсь?» — удивилась мир.

— Нет-нет. У меня дома так… Во втором круге так испытывали и воспитывали. Я же и там отличился, поэтому они… Пару революций у них затеял. Боролся с так называемым женским мироустройством. Ну, пока не понял, что никакой разницы то и нет. Что в мужских мирах тётки всеми командуют, что в женских. Мамки, одним словом, — признался я в кое-каких домашних грешках.

«Так и должно быть. Вот только у вас и рудименты кое-какие почему-то сохранились. Слыхала, что вурдалаки энергетические остались. Ещё их перевёртыши, которые помощники.

Ума не приложу. Как же они смогли… Хотя, если они взаправду не питались и продолжают не питаться вашими страданиями и радостями, тогда…

А мы взяли и прогнали… свою… Мамкину помощницу. Заподозрили в таких грехах. Вернее, добрые подсказчики присоветовали. С других звёздных систем. Там такое было, и сейчас есть. Но ты о другом устройстве поведал. Теперь вот исправиться хотим. Вроде как, Сёмкиного Павла с тобой отправить собираемся. Лично я против. Того же пьянчугу Николая можно, а деда поберечь надо. Один же он у неё».

— Какого такого пьянчугу? Это ты про Угодника? Вот так новость. То вечный жид, то Кощей, а теперь пьяница?