Читать книгу - "Художник из 50х Том II - Сим Симович"

— Отлично. А список приглашённых?

Она протянула ему толстую папку.

— Члены Политбюро, руководители министерств, директора крупнейших киностудий, критики из центральных газет. Плюс зарубежные дипломаты и культурные атташе.

Гоги пролистал список. Имена заставляли нервничать — элита страны в полном составе. Одна ошибка, один технический сбой — и репутация будет погублена.

— А что с международной прессой?

— Аккредитованы корреспонденты из Франции, Италии, Англии. Они пишут о развитии советского кинематографа.

В зал для совещаний зашли ключевые сотрудники студии. Все выглядели торжественно и взволнованно — впереди был главный экзамен их труда.

— Товарищи, — начал Гоги, — до премьеры остаётся девять дней. Всё должно быть идеально. Борис Анатольевич, как дела с афишами?

— Тираж готов. Пять тысяч экземпляров для Москвы, по тысяче для других крупных городов. Художник Муха сделал отличную работу — афиша яркая, но не кричащая.

Афиша действительно получилась красивой. Василиса в русском сарафане стояла рядом с Лешим на фоне волшебного леса. Снизу золотыми буквами: «Василиса и Дух леса. Первый советский полнометражный мультфильм мирового уровня».

— А программки для зрителей?

— Готовы, — ответила Антонина Ивановна. — Краткое содержание, информация о создателях, интервью с актёрами. На хорошей бумаге, с цветными иллюстрациями.

— Музыканты репетируют?

— Хачатурян лично дирижирует, — доложил звукооператор Михаил Семёнович. — Будут исполнять главные темы фильма перед показом. Живая музыка создаст особую атмосферу.

Гоги встал, подошёл к окну. На Мосфильмовской улице кипела жизнь — грузовики привозили декорации, рабочие развешивали плакаты. Вся киноиндустрия следила за премьерой.

— А что с техникой? — спросил он.

— Проверили всё трижды, — ответил киномеханик Иван Петрович. — Проекторы настроены, звуковая аппаратура работает идеально. Запасные копии плёнки готовы на случай чрезвычайных ситуаций.

— Освещение в зале?

— Специально отрегулировали. Во время фильма полная темнота, перед показом — мягкий свет для создания атмосферы.

В дверь постучали. Вошёл Крид в сопровождении незнакомого человека в дорогом костюме.

— Георгий Валерьевич, — сказал Крид, — представляю Анри Ланглуа, директора Французской синематеки. Он приехал специально на вашу премьеру.

Француз был элегантным мужчиной лет пятидесяти, с внимательными глазами кинокритика.

— Очень рад познакомиться, — сказал он на приличном русском. — Слышал много интересного о вашем фильме. Говорят, это прорыв в анимации.

— Надеемся, что так, — скромно ответил Гоги. — А что привело вас в Москву?

— Интерес к развитию советского кино. Мир меняется, культурные границы стираются. Хорошее искусство не знает политических барьеров.

Крид улыбнулся:

— Месье Ланглуа — влиятельный человек в европейских кинокругах. Его мнение может открыть дорогу на западные фестивали.

— Тогда надеюсь, что фильм вам понравится, — сказал Гоги.

— А можно посмотреть рабочие материалы? — попросил Ланглуа. — Эскизы, раскадровки. Меня интересует творческий процесс.

Следующий час прошёл в демонстрации разработок. Француз внимательно изучал каждый эскиз, задавал профессиональные вопросы о технике анимации.

— Впечатляет, — сказал он наконец. — Вы создали собственный стиль, не копируя американцев. Это очень важно для международного признания.

— А что скажете о сюжете?

— Универсален. История о гармонии человека с природой актуальна для всех стран. Особенно после войны, когда люди устали от разрушения.

После ухода гостей Гоги собрал сотрудников для финального инструктажа.

— Товарищи, — сказал он, — девятого декабря вся страна будет смотреть на нас. Каждый должен знать свои обязанности. Антонина Ивановна координирует встречу гостей. Борис Анатольевич отвечает за техническую часть. Михаил Семёнович — за звук.

— А если что-то пойдёт не так? — спросил молодой художник.

— Ничего не пойдёт не так, — твёрдо ответил Гоги. — Мы готовились семь месяцев. Каждая деталь продумана.

Вечером он остался в студии один, ещё раз пересматривая готовый фильм. Семьдесят минут экранного времени вмещали в себя всю душу, все надежды, все мечты творческого коллектива.

На экране Василиса танцевала с лесными духами под музыку Хачатуряна. Воевода находил мудрое решение, сохраняющее и прогресс, и традиции. Добро побеждало не силой, а пониманием.

— Получилось, — тихо сказал Гоги в пустом зале. — Действительно получилось.

За окном падал первый снег, укрывая Москву белым покрывалом. Скоро начнётся новый год — 1951-й. Год, который может стать переломным для советской анимации.

«Василиса и Дух леса» была готова встретиться со зрителями и изменить их представление о том, на что способно отечественное кино.

До премьеры оставалось восемь дней.

Гоги сидел в беседке своего сада с мольбертом и красками, наслаждаясь редким моментом покоя. До премьеры оставалось три дня, но сегодня он решил не думать о работе. Декабрьский вечер был на удивление тёплым для этого времени года.

Солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в мягкие оттенки розового и золотого. Снег, выпавший накануне, подтаял и теперь лежал только в тенистых уголках сада. На ветках старой яблони блестели капли воды.

Он обмакнул кисть в жёлтую краску, начал писать солнечный диск. Никакой спешки, никаких дедлайнов — просто художник и природа. Давно он не испытывал такого простого удовольствия от процесса рисования.

— Прекрасный вечер, — пробормотал он себе под нос, смешивая на палитре оранжевый с розовым.

Небо действительно было удивительным. Облака подсвечивались солнцем изнутри, создавая сложную игру света и тени. Каждые несколько минут картина менялась — что-то новое появлялось, что-то исчезало.

Гоги писал медленно, вдумчиво. После месяцев работы над мультфильмом, где каждая линия была выверена и функциональна, здесь можно было позволить себе роскошь чистого творчества. Краска ложилась на холст свободно, без предварительных набросков.

Прасковья Николаевна вышла из дома с чашкой горячего чая.

— Георгий Валерьевич, не замёрзнете? — заботливо спросила она. — Вечер прохладный.

— Спасибо за чай, — он принял чашку, не отрываясь от работы. — А мне тепло. Творчество согревает лучше любой печки.

— Красиво рисуете, — одобрила она, заглянув через плечо. — Как живой закат.

Она ушла, а Гоги продолжил работу. Теперь он писал передний план — заснеженные крыши соседних домов, голые ветки берёз, дымок из трубы. Обычная подмосковная зима, но от этого не менее прекрасная.

Кисть двигалась почти сама собой. После долгих