Читать книгу - "Сделай сам 4 - Константин Николаевич Буланов"

камешкам все выстроенные там многочисленные кирпичные и железобетонные укрепления? Там всё пространство между артиллерийскими и пулемётными фортами оказалось изрыто связанными друг с другом траншеями, прикрыто многими рядами колючей проволоки и находилось под огневым контролем десятков кочующих полевых артиллерийских батарей. Иными говоря словами — Ад, как он есть, и гарантированная смерть для любой штурмующей вот это всё пехоты.

И те же применённые при первом штурме крепости пулемётные танкетки не смогли управиться с прорывом обороны, поскольку, застряв перед траншеями, попадали под прицельный обстрел, как со стороны полевых батарей, так и с позиций специальных противоштурмовых орудий, укрытых в приземистых и совершенно непробиваемых даже 152-мм снарядами стационарных броневых башнях.

Нам же в новом штурме надлежало, ударив единым бронированным кулаком на сравнительно небольшом участке, прорвать своими корпусами проволочные заграждения, расстрелять или раздавить пулемётные гнёзда, обратить пехоту в бегство, расправиться с прислугой полевых орудий и, подъехав чуть ли не вплотную к укреплениям фортов, прямой наводкой раздолбать стволы торчащих из них пушек.

Всего-то, блин! Как комара прихлопнуть! Трижды нервное хе-хе!

Во всяком случае, именно столь эпический и в некотором роде даже героический приказ был отдан нашему гвардейскому полковнику в Генеральном штабе. А тот, понятное же дело, делегировал проблемы сверху нам.

Хоть повезло, что моя персона уже аж цельного гвардейского подпоручика более не воспринималась столь уж скромной и слова мои не пропускались мимо полковничьих ушей. Я же, не будь дураком, прежде чем соваться не пойми куда, внёс предложение провести достойную разведку. Благо хоть не требовалось ползать на карачках самому, дабы заглядывать под каждый кустик, а можно было просто полететь. Кто б знал тогда, на что я соглашался по своей же воле!

— Господин подпоручик, будьте любезны, развейте мои сомнения. Вы ведь тот самый Александр Евгеньевич Яковлев — знаменитый инженер, на автомобиле конструкции которого мы сейчас едем? — задал мне вполне пристойный и ожидаемый вопрос военный лётчик Мейер, которого в штабе 11-й армии выделили нашему полку в качестве представителя и делегата связи от 24-го корпусного авиационного отряда. Именно этот отряд участвовал в боях в районе Перемышля с первых дней осады, отчего его пилоты считались среди местной лётной братии наиболее сведущими в разведке специалистами.

— Да. Тот самый, — не стал скрывать я сего факта.

Правда, сам кивнуть в подтверждение своих слов не успел, за меня тело всё это сделало само благодаря ужаснейшей дороге. Мы все, кто находился в автомобиле, словно те игрушечные собачки с панелей приборов, не останавливаясь, болтали головами во все стороны, настолько безбожно нас трясло на сплошных кочках с ямами.

К моменту нашего прибытия под Перемышль уже неделю как ударили морозы, и былая грязь дорог схватилась, превратившись во что-то совершенно непотребное. Здесь даже сравнение со стиральной доской не могло быть применено, столь сильной оказалась её застывшая «волнистость и ухабистость».

— Позвольте пожать вам руку за ваш авиационный мотор! — тут же скинув перчатку, протянул мне свою длань мой будущий пилот. — Меня в одном из вылетов пытался было нагнать и сбить австрийский аэроплан. Так мы с моим хвостовым стрелком сами расправились с ним аж играючи! Такое превосходство, что в скорости, что в манёвре! Хочу перевестись вот в истребители теперь! Да всё командование пока не отпускает.

— Что поделать? — лишь смог пожать на это я плечами. А после потрафил немного. — Разведчики с бомбардировщиками нам нужны ничуть не меньше. Даже больше! Мы ведь, бронеходчики, обратились с соответствующей просьбой к вам, а не к кому-либо другому.

При этом я не стал делать акцент на том, что самолётов-истребителей у нас покуда кот наплакал. И большей частью все они оказались сосредоточены на охране неба Царского села, Кронштадта и столицы от налётов германских дирижаблей, которые уже пробовали бомбить наш флот на местах его стоянок. Всё же до начала войны никто не предполагал, что подобный класс аэроплана понадобится вскоре.

Поправочка! Никто, кроме меня! Именно поэтому я сейчас знал, что их совсем немного штук пока собрали, поскольку и производили данные машины на нашей кузовной фабрике.

Легковые автомобили с началом войны мы вовсе перестали собирать на конвейере, переключившись лишь на армейские 1,5-тонные грузовики. А тем мы стали делать простейшие открытые кабины с откидной брезентовой крышей, как то заказчик пожелал. Вот и высвободились изрядные мощности с рабочими руками у наших специалистов по работе с древесиной да листовым металлом.

Проект же лёгкой, маневренной одноместной крылатой боевой машины я тем же Сикорскому[1] и Григоровичу[2] на конкурсной основе заказал прям сразу, как родился наш мощный авиационный двигатель.

Конструкторов авиационных из числа энтузиастов к тому времени в России также имелось уже много. Но я обратился, так сказать, к успевшим получить признание общественности мэтрам. К обоим сразу. Чтоб наверняка. Плюс описал им все свои хотелки и идеи в плане самолётов.

Как результат, Игорь Иванович Сикорский выиграл конкурс истребителей, создав на 8 лет пораньше аналог советского истребителя И-2, конструкции, вот смех-то, Григоровича. Тогда как Григорович, после продолжительной со мной беседы, в итоге выдал на гора аналог американского палубного разведчика, бомбардировщика и торпедоносца Douglas DT-2, о существовании когда-либо которого я был ни сном, ни духом. Просто так совпало. Что называется, конструкторская мысль на то, блин, и конструкторская, чтобы делать правильно. А если правильно, то и похоже с чем-то ранее существовавшим в прошлом моего былого мира.

Вот этот самый аналог Douglas DT-2, носивший у нас наименование Г-3СР, то есть сухопутный разведчик Григоровича нумер 3, и должен был вскоре вознести меня в небеса. Как ни божился я в обратном своему папа́ когда-то, пришла пора нарушить это обещание.

Так за разговорами о всяческих технических новинках да премудростях мы и добрались до полевого аэродрома, который своим видом быстро поумерил мой былой запал. Точнее пыл мой поумерил вид находившихся на нём аэропланов. Или же, скорее, их останков.

— А это чего это с ними, — очень невежливо ткнув пальцем в сторону ближайшей к нам машины, покосился я вопросительно в сторону Бориса Мейера.

— Стреляли, — столь безразлично и даже как-то буднично произнёс тот в ответ, что я едва не прослезился от накативших сентиментальных воспоминаний о «Белом солнце пустыни».

— Стреляли? — не став скрывать своего изумления и интереса, я подошёл к ещё одной летающей машине и спокойно просунул свою руку в пробоину, имевшуюся у её нижнего крыла. — Это чем же тут по вам стреляли?

— Да