Читать книгу - "Сделай сам 4 - Константин Николаевич Буланов"

там сидельцы эти крепостные из всего по нам стреляют, что только могут в небеса задрать, — махнул рукой сопровождающий меня лётчик куда-то в сторону Перемышля. — И из винтовок, и из пулемётов, и из пушек садят, не жалея, ни снарядов, ни патронов. Мы в ноябре за три десятка вылетов, три аэроплана потеряли. И в этом месяце уже два пришлось списать, как вовсе не подлежащие восстановлению. Плюс этот вот подбили, — кивнул он головой на осматриваемую мною машину. — У нас теперь всего 2 аэроплана от всего отряда в эксплуатации осталось.

Вот вообще не поднял мне настроение Борис, описывая, как по ним австрийцы лупят, что охотники по уткам. Ни разу ни секунды так-то не мечтал опробовать свинец горячий собственным седалищем. А потому жим-жим слегка начал играть, от предвкушения такого-то полёта.

— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да приидет Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе, — сжавшись от ужаса в кабине хвостового стрелка и совершенно позабыв о прежде терзавшем меня невероятно холодном и кусачем встречном потоке морозного воздуха, читал я в который уже раз молитву. — Йоп! — Да, иногда прерывая её вовсе неподходящими восклицаниями. Зачастую даже матерными. А виной всему было то, что военный лётчик не соврал ни грамма.

Стоило нашему аэроплану только-только появиться над западными укреплениями внешнего кольца обороны крепости, которые я и собирался рассмотреть в бинокль, да зарисовать себе карандашом на заботливо подготовленные кроки, как люди там внизу проснулись. Проснулись и как принялись по нам палить! Я, честно говоря, чуть не обделался со страха, когда метрах в десяти от нас и чуть-чуть повыше расцвели сразу четыре пороховых облачка, из которых заметным конусом ударила шрапнель. Рвани хотя бы один такой снаряд под нами, превратились бы мгновенно мы в дуршлаг — к гадалке не ходи.

Но это было лишь начало. Пилот мой опускаться ниже километра ещё до вылета категорически отказался, чему сейчас я был невероятно рад. Вот только нас даже такая высота не больно-то спасала. Удары по машине я начал ощущать практически мгновенно, как они пошли. И даже свистящий в ушах ветер не затмевал собою полностью противный скрежет металлических частей и хруст деревянного «скелета», когда их пробивали пули или же шрапнель.

При этом Мейер оказался вынужден постоянно маневрировать, меняя также высоту, чтобы по нам не пристрелялись споро снизу. Потому о проведении такой разведки, каковую я изначально полагал, мечтать мне было просто нечего от слова «вовсе».

Теперь я, наконец, прекрасно осознал, с чего это всем лётчикам сейчас давали ордена и прочие награды за проведение действительно удачных разведвылетов, с которых те умудрялись привозить не только данные своих личных наблюдений, но и читаемые фотоснимки. Да тут нам по прямой и десяти секунд не удавалось пролететь!

Едва я находил в себе силы и смелость, чтобы выглянуть за борт, как рядом тут же вспыхивал очередной разрыв шрапнели, заставлявший меня просто цепенеть от поражающего сознание ужаса. Один, четыре, десять, двадцать, тридцать! К концу полёта я готов поклясться был, что насчитал не менее трёх сотен разрывов. Будь это полноценные снаряды ПВО, нам бы точно наступил конец от поражения осколками. А так, почти всё пролетело мимо. Почти всё, но не всё. Нам попятнали сквозными дырами и хвост, и крылья, и даже фюзеляж немного. Как мы с пилотом целыми остались — один лишь Бог мог рассказать.

— Я всё понял! Рождённый ползать по земле, летать не может и не должен априори! — в прямом смысле этих слов, целуя землю, бормотал я себе под нос, заодно мысленно обещая себе более никогда не садиться в самолёт. Во всяком случае, в военный! Мне звук удара по броне снаряда был куда милей, чем этот вечный свист летящего свинца близ моих ушей.

Как можно было догадаться, не смотря на все усилия противника, мы благополучно добрались до своего аэродрома и даже на нём сели. Однако самолёт теперь в отряде оставался лишь один, поскольку наш по самым скромным прикидкам убывал в ремонт, как минимум, на целую неделю.

Да, я прекрасно понимал, что подобного кошмара лётчиков можно было ожидать ещё мало где, помимо Перемышля, из-за концентрации здесь на очень ограниченном пространстве огромного количества тех же превращённых в зенитные пушек. Но танки всё же стали мне ещё милей. Хотя и там и здесь необходимо иметь крепкие орешки, чтобы успешно и достойно воевать.

[1] Игорь Иванович Сикорский — российский и американский конструктор самолётов и вертолётов.

[2] Дмитрий Павлович Григорович — российский и советский конструктор гидросамолётов и самолётов.

Глава 11

Крепкие орешки. Часть 2

Уж не знаю, кто и чем руководствовался, закладывая в проект Перемышля расположение оборонительных сооружений именно таким образом. Но мы все дружно должны были сказать ему огромное спасибо за то, что «тыловой район» города-крепости, то есть ориентированный на запад, являлся для нас чуть ли не распахнутыми настежь воротами.

Та же пехота по той территории, конечно, не прошла бы, не умывшись прежде большой кровью. Да она и не прошла! Первый, ещё октябрьский, штурм защитники играючи отбили, что привело к большим потерям в наступавших частях и теперешней осаде. А вот для нас, танкистов, погулять там было всласть.

К примеру, в юго-западной части внешнего оборонительного периметра располагалось всего 3 крупных форта и 4 малых, из которых, продвигаясь по заботливо проложенной австрийцами неплохой дороге, ведущей к центру цитадели, нам требовалось разнести всего-то 2 из них, чтобы гарантированно выйти в тыл всем прочим. При этом там не имелось ни одной этой чёртовой бронированной башни, что исполняли роль отличных практически неуничтожимых противотанковых орудий. Всех их проектировщик финального вида данного укрепрайона почему-то разместил на севере и на востоке. Плюс целую одну установил на юге — почти на 10 километров протяжённости фронта. И на этом всё!

Потому, хоть моя воздушная разведка и не задалась по известным причинам, уже имеющихся в штабе армии разведывательных материалов нам хватило, чтобы выработать незамысловатый план. Недаром авиаторы аж третий месяц кряду летали на разведку данных территорий, теряя технику с людьми.

— Пётр! Трогай малым ходом! — прокричал я вниз в башню, тогда как сам пока торчал наполовину из неё, в последний раз оценивая окружающую обстановку «живым глазом», а не посредством оптики да смотровых щелей. — Держись чётко за машиной командира батальона!

Удостоверившись, что мой