Читать книгу - "Сделай сам 4 - Константин Николаевич Буланов"

завышали. Просто дали знать, что наш малый тяжёлый танк — та самая копия Матильды Первой, обойдётся им в 150 тысяч рублей за штуку без учёта вооружения. С передачей из рук в руки в Мурманске.

Так этот хфранцузский маркиз едва от возмущения не лопнул, услышав как наш ценник, так и цифру минимального гарантированного Парижем заказа в 1000 штук! Плюс мы готовы были предложить лицензию на производство в самой Третьей Республике ещё 5000 машин! Всего-то по 500 фунтов стерлингов лицензионных отчислений за каждую штуку!

Да, в итоге выходило 174 миллиона рубликов на круг. Ну, ведь никто не говорил, что будет всем легко и безмятежно! К тому же все вот эти миллионы просто меркли на фоне прочих грандиознейших затрат на ту же артиллерию, винтовки, амуницию, боеприпасы, провиант. Тут, так-то, миллиарды тратились направо и налево повсеместно!

— Так, может быть, следовало предложить им ваши танкетки? — высказался сохранявший доселе молчание Михаил Александрович, посетивший производившуюся в Царском селе демонстрацию новейшей техники, компанию которому с папа́ сейчас мы составляли.

Он бы и сам, должно быть, предпочёл командовать какой-нибудь дивизией на фронте, вместо того, чтобы торчать в столице. Но кто ж его отпустит? Он же памятник!

Ну, хорошо, не памятник. Да и не официальный регент больше. Но неотрывно состоит при новом императоре, как этакий гарант достигнутых при нём соглашений, и дабы все прочие Романовы докапывались до Алексея Николаевича не слишком нагло, часто и активно в надежде прихватить себе кусок-другой хоть где-то, хоть чего-то, хоть каким-то боком. «Голодными-то» было множество князей, как из числа великих, так и крови[1]. А тут кругом сейчас возможностей срубить деньжат — вагон и маленькая тележка.

— Да не подходят им танкетки, командир, — удручённо махнув рукой в сторону удаляющегося с высоко задранным носом французского генерала, помотал я головой.

— С чего такие выводы? — отец, конечно, был у меня голова, но в сухопутных делах понимал мало, даже не смотря на мои «военные рассказы». С того и задавал такие вот вопросы.

— Папа́, танкетки — это та же кавалерия по своей сути, — пришлось пуститься в объяснениях на пальцах мне. — Сейчас, в сложившихся условиях противостояния, их можно применять хоть как-то относительно успешно лишь на нашем, на Восточном фронте, полное перекрытие которого не под силу никому.

Ну да, застроить наглухо оборонительными линиями все 1500–1600 километров, представлялось вовсе невозможным. При нынешнем распределении ответственности в войсках в 5 — 10 километров фронта на пехотную дивизию, тут не хватило бы всей армии, ни нам, ни нашим врагам.

— Полагаешь? — нахмурился отец, видать, имевший собственные мысли на сей счёт.

— Знаю точно! Плюс ты сам видишь, что происходит с ней в большой грязи! — на сей раз моя рука простёрлась в сторону лёгкобронированной гусеничной боевой машины намертво застрявшей в раскисшем от дождей поле. — У европейцев же по всему фронту вовсе началась активнейшая стадия рытья огромного количества окопов и образования той самой непроходимой осенней грязи. А потому им в качестве клевца для пробивания вражеской обороны может подойти лишь куда более мощный и проходимый танк, способный выдержать массированный обстрел, как минимум, из пулемётов. И при этом вдобавок достаточно громоздкий по своим размерам для беспрепятственного преодоления им среднестатистического окопа, в который любая мелкая танкетка просто свалится и будет похоронена с концами там.

— И не поспоришь, — прерывая нашу с отцом дискуссию, согласно покивал мне головой великий князь, рассматривая в свой бинокль севшую на брюхо и заляпанную жирной грязью по самую башню танкетку.

Башня у той, между прочим, была уже артиллерийской! Пусть запихнуть в неё нам вышло лишь давно списанную с флота и изрядно доработанную крошечную противоминную короткоствольную 37-мм пушечку Гочкиса, спаренную с нашим пистолетом-пулемётом в один блок, хоть как-то разбирать построенные на скорую руку полевые укрепления и бить по полевым орудиям с пулемётами противника такая техника уже могла. А то столкнулись мы в боях с проблемой, когда исключительно пулемётные машины оказывались совершенно бессильны в выбивании врага даже из простых крестьянских домов. Не говоря уже о чём-то более укреплённом. Вот я и повторил пока не существующий советский опыт танкостроения. Там тоже в подобные пулемётные башенки поначалу устанавливали такие же точно 37-мм орудия, пока не создали что-то помощней.

— Это ты, командир, понимаешь, что спорить здесь не следует от слова «совершенно». Тот, кто некогда успел повоевать в броневике и получить солидный личный опыт, — изрядно так прогнулся ваш покорный слуга, припомнив боевое прошлое Михаила Александровича. — А вот всякие паркетные шаркуны с генеральскими погонами на плечах, убеждены, что их ни на чём не основанные измышления стоят много больше.

— Других, Саша, у нас сейчас нет, — вынужденно развёл руками бывший регент. — Придётся тебе как-то уживаться с теми, кто имеется в наличии, — перевёл он свой взгляд на что-то эмоционально рассказывающего своим собеседникам и размахивающего руками француза. — И Бога ради, сдерживай свой с детства колкий да язвительный язык. Не только ведь тебе со всеми ими много лет ещё работать.

А то, что работать придётся годами — не подлежало сомнению. Так уже спустя месяц с начала войны, вообще все чётко осознали, что дело движется к продолжительному противостоянию. Ни о каких стремительных наскоках и прорывах не могло быть более и речи. Изрядно вражеские планы поломали мы. При этом только сами чуть не поломались также.

В связи с наступлением русских войск в Восточной Пруссии и последовавшим за этим весьма быстрым разгромом 8-й армии Германской империи, немцы оказались вынуждены в темпе брейкданса снимать с Западного фронта аж 6 армейских корпусов, непосредственно участвующих в наступлении, для срочной переброски оных к Висле. Плюс все вновь формируемые резервы устремлялись исключительно туда, что вкупе предоставило французам возможность остановить прорыв противника на Париж. Спасло ещё их поведение донельзя гордых итальянцев. Проигнорировав увещевания из Берлина о совместном наступлении, те предпочли схватиться с греками и сербами на территории Албании, вместо того, чтобы кинуть основные силы против Франции. Хотя флоты двух этих стран в сражениях уже сходились близ побережья той же Корсики.

Соответственно, немцы с треском провалили давно лелеемый их штабом план Шлиффена, в соответствии с которым предполагалось разбить французов всего-то за 1–2 месяца, после чего всеми высвободившимися силами навалиться на Россию. И теперь в Берлине оказались перед лицом войны на два огромных фронта, то есть перед лицом войны на истощение.