Читать книгу - "Медвежий Кряж. СЕРЕБРО-НОЖ - Елена Владимировна Ляпина"

просто гипсокартоном и шторами был отгорожен закуток от общей детской. В детской стояла двухъярусная кровать для Артема и Никиты, у них было просторно, широко и целых три окна – два на улицу и одно на огород. Трехлетний Яшка спал ещё в родительской спальне в решетчатой кроватке, но, думаю, его скоро переселят к остальным. А вот у Миланы, действительно, была отдельная комната, она всё же девочка.

Я завозился, подтягиваясь и широко зевая, и тут же из-за штор выкатился клубок из сцепившихся Артема и Никитки и врезался в мой шкаф. За ними важно шествовал Яшка в белых трусиках.

– Эээ… мелкотня, ну-ка кыш отсюда! – прикрикнул я, желая ещё поваляться.

– Пора вставать, – деловито заметил Яшка, топая ко мне. – А ты всё ещё спишь? – удивленно добавил он.

– Да, – ответил я, хотя укор в его голосе задел меня. – А ты почему в одних труселях шастаешь?

– Не знаю, – он пожал плечами.

– Потому что он не умеет одеваться, – засмеялся лежащий на ковре Никита.

Артемка отпустил его и уполз обратно за шторы, но Никитка и не думал подниматься с пола. Артему часто доставалось от меня, поэтому он счел лучшим по-быстрому ретироваться.

– Попроси маму, – подсказал я Яшке.

– Мама уехала. – Развел руками Яшка.

– Куда?

– Они управились в конюшне и уехали, сказали в село по делам, потом в большой магазин, – ответил Артем, высунув нос из-за штор.

– Ура! – вдруг вскричал Яшка, – значит, привезут мороженки.

– С чего ты взял? – Никита даже сел на попу.

– Они всегда привозят, когда ездят далеко, – по-деловому рассудил Яшка.

Мне давно уже казалось, что трехлетний Яшка намного сообразительнее шестилетнего Никитки, и, может быть, даже девятилетнего Артемки. В Заболотном была ферма и молокозавод, и в магазине при заводе мороженое стоило чуть ли не в три раза дешевле, чем тоже самое в супермаркете в Старомыжье. Поэтому мороженки, сливочное масло и сыр обязательно покупали на молокозаводе, если случалась оказия выбраться в Заболотное. Дома из козьего молока делали только сметану и творог, очень редко брынзу.

– А мы кушать будем? – вдруг осведомился Никита непонятно к кому обращаясь.

– Тебя что ли не покормили? – удивился я.

– Неа, – замотал головой Никита, – когда они завтракали, я ещё спал.

–Тогда попроси Милану, она что-нибудь разогреет. Может быть, они оставили кашу, – сказал я.

– Милана!

И эти трое с воплем бросились вон из моей комнаты.

Милане недавно исполнилось тринадцать, и она вполне самостоятельно могла справиться с завтраком для младших братьев. Мне она приходилось неродной даже по отцу, когда он женился на Ирине, у неё уже была маленькая дочка.

Я вытянулся под одеялом, намереваясь ещё немного поспать, но недолго так пролежал, вскоре до меня донеслось шлепанье босых ног по голому полу. Я открыл глаза и вновь увидел Яшку, приближающегося ко мне с футболкой и штанами в руках. Он вступил на мой ковер и теперь его стопы зашуршали по жесткому ворсу. Яшка сложил свою одежонку мне на подушку и выразительно посмотрел на меня. Я вздохнул и вылез из-под одеяла.

– А что Милану не попросил? – пробурчал я.

– Я попросил. Милана сказала, что ей некогда, и чтобы я сам учился одеваться, – простодушно ответил Яшка.

Он вытянул вверх свои ручонки, чтобы я надел на него футболку. Когда мы с этим справились, я взял его штаны и растянул резинку, чтобы он просунул туда ноги.

– Тебе было больно? – вдруг шепотом спросил Яшка, вцепившись в мою руку, чтобы удержать равновесие, когда поднимал свою ногу.

– В смысле? – не понял я.

– Когда папа лупил тебя плеткой, – также шепотом произнес он.

– Да, – ответил я, поморщившись. От неприятного воспоминания аж зачесалась попка, не всё там ещё зажило.

– А почему ты не кричал и не плакал? – поинтересовался Яшка.

– Потому что я в принципе не кричу и не плачу. Я же мужчина, – ответил я.

Мы уже закончили с одеванием, но Яшка не уходил, смотрел на меня с неподдельным восхищением.

– Ты терпел? – уточнил он.

– Угу, – хмуро отозвался я.

– Здорово, – позавидовал мне Яшка.

Я усмехнулся. Яшке ещё особо не попадало, так пару раз его огрели ремешком, когда он однажды разбаловался, и то не сильно. Но он уже по ходу беспокоился об этом, понимал, что и ему может влететь.

– Ладно, топай в столовую, Яков Михайлович, – велел я, легонько шлепнув его по попке, чтобы придать ускорение. – Только носки надень.

Яшка с визгом вылетел из комнаты.

Я широко зевнул и всё же поднялся с постели. Яшка разбудил меня окончательно, и мне теперь не уснуть. Я натянул спортивки и отправился в ванную. Хоть наш дом и выглядел снаружи, как древнерусская изба, у нас всё же были и блага цивилизации, такие как водопровод, душ и туалет. Использованная вода сливалась в огромный бак под землей, а потом приезжала ассенизаторская машина, высасывала всё и увозила.

Умывшись, побрившись и почистив зубы, я посмотрел на свое отражение. На ключице разливался нешуточный синяк и такой же на ребрах. Небольшие синячки темнели на руках. Всё из-за вчерашней потасовки, ничего заживет. На лбу ссадины тоже имелись, но их можно было прикрыть волосами. Про порез на щеке я вчера родителям соврал, что случайно доской в конюшне оцарапал, вроде поверили. Я встал на Яшкину детскую подставку, немного спустил спортивки с трусиками и приподнялся на цыпочках, полубоком поворачиваясь к зеркалу. На попке до сих пор синели и алели полосы от порки. Я вздохнул, натянул штаны и, спрыгнув с подставки, вышел из ванны.

Прежде чем отправиться в столовую, откуда уже доносилось дружное побрякивание ложками об тарелки, я заглянул в свою комнату чтобы надеть футболку, и только после этого пошел завтракать. Кухня у нас представляла собой небольшой закуток, зажатый между печкой и окном, тут размещались: вдоль одной стены два агрегата – холодильник и морозильник; напротив них раковина, над ней сушка с тарелками и рядом старинный резной буфет, посередине у окна рабочий стол. Поэтому обедали мы в гостиной, за большим дубовым столом, величаво именуя это место столовой. А по вечерам, особенно в холодные времена, стол превращался в верстак для различных поделок. Отец занимался вырезанием из дерева, когда не был занят в лесничестве. В основном делал ложки, кухонные доски, миски, кружки и небольшие бочонки для меда. Ирина шила разнообразные сарафаны, близкие к древнеславянским, крутила обереги. Потом это всё скопом вместе с продуктами со своего хозяйства они продавали на различных ярмарках. Возможно, что сегодня с утра они укатили на очередной рынок в Заболотном. Хотя навряд ли, я бы