Читать книгу - "Змея сновидений - Вонда Нил Макинтайр"

– Заговоры, яды, колдовство, магия – нет, это все не про нас.

– Я не имею к этому никакого отношения. Ты даже не увидишь моих змей.

– Нет, это все не про нас.

– Ну, тогда я велю вывезти всю эту рухлядь на середину водоема и утопить.

– Постой! – завопил сборщик. – Нет! Ты хочешь осквернить воду? Ты позоришь мое ремесло. Ты позоришь себя.

– Я испытываю те же чувства, когда ты не позволяешь мне защитить вас от болезней. От потерь. Потерь человеческих жизней. От напрасных смертей.

Сборщик мусора метнул на нее пронзительный взгляд из-под косматых бровей.

– Никакого яда? Никакого колдовства?

– Обещаю тебе.

– Ты можешь пойти последним, – предложила Грам. – Ты успеешь убедиться, что это меня не убьет.

– Никаких гадостей? Никаких наговоров?

Снейк невольно рассмеялась:

– Нет.

– И тогда ты отдашь нам все это? – Сборщик мусора показал в сторону останков лагеря Снейк.

– Да, только потом.

– Мы совсем не будем болеть?

– Будете, только гораздо меньше. Я не могу победить все болезни. Но не будет кори, не будет скарлатины и не будет столбняка…

– Столбняка! Ты можешь победить эту болезнь?

– Да. Не навсегда, но на довольно длительный срок.

– Мы придем, – сказал сборщик мусора. И, повернувшись, зашагал прочь.

В лагере Грам Поли проворно скребла и чистила Быструю, пока та жевала сено, выдергивая его пучками из охапки. У Поли были самые красивые руки, какие Снейк когда-либо доводилось видеть, – большие, но удивительно изящные, с длинными пальцами, сильные и не изуродованные тяжелой работой, что ей приходилось выполнять. Она была очень высокая, но все равно руки ее должны были казаться черсчур большими даже для такого крупного тела – и все же не казались. Они были грациозны и выразительны.

Поли разительно была непохожа на Грам, бабку и внучку роднила разве что общая аура нежности, присущая всем братьям и сестрам Поли, которых доводилось видеть Снейк. Снейк не так долго жила в лагере Грам, чтобы выяснить, сколько внуков и внучек всего у старухи, и даже имени девочки, сидевшей рядом и полировавшей седло Быстрой, она и то не знала.

– Как там Бельчонок? – спросила Снейк.

– Доволен и счастлив, детка. Вон он, под деревом. Совсем обленился, даже бегать не хочет. Но он теперь совсем оправился. А вот тебе нужен покой и сон.

Снейк понаблюдала за своим пони, который мирно стоял среди деревьев, помахивая хвостом. Вид у него был настолько счастливый и удовлетворенный, что Снейк даже не подозвала его.

Снейк чувствовала себя совершенно без сил, тем не менее мышцы плеч и шеи буквально сводило от напряжения. Разумеется, ни о каком сне не могло быть и речи, пока она хоть немного не сумеет расслабиться. Ей нужно обдумать эту историю с лагерем. Возможно, действительно лучше согласиться с предположением Грам, что это был просто безумец, разрушавший безо всякой цели. А если так, то Снейк следует принять это как данность и смириться. Просто она не привыкла к тому, что столько неприятностей может произойти совершенно случайно.

– Мне нужно искупаться, Грам, – сказала Снейк, – а потом ты отведешь меня туда, где я не буду никому мешать. Я не задержусь здесь надолго.

– Оставайся сколько захочешь, пока мы здесь. Мы рады тебе, детка.

Снейк крепко обняла старуху. Грам в ответ ласково потрепала ее по плечу.

Прямо рядом с лагерем Грам находился источник, питавший оазис: ключ бил из камня, и вода тонкой струйкой стекала вниз по каменистому склону. Снейк поднялась повыше – туда, где вода, прогретая солнцем, скапливалась в крошечных природных углублениях. Отсюда ей был хорошо виден весь оазис: пять лагерей на берегу водоема, люди, животные. Отдаленные детские голоса, истошный лай собак доносились до нее сквозь тяжелый, пыльный воздух. Озеро обрамляли деревья, похожие на пушистые перья, – словно шарф из бледно-зеленого шелка.

Камень под ее ногами был покрыт мягким мхом, питаемым влагой из природного бассейна. Снейк сняла ботинки и ступила босыми ногами на прохладный живой ковер.

Она разделась и вошла в воду. Температура воды была чуть прохладней температуры тела, приятно-прохладная, но не обжигающе-ледяная в этот жаркий утренний час. Чуть выше был бассейн с более прохладной водой, чуть ниже – с более теплой. Снейк вытащила камень-затычку, чтобы грязная вода из бассейна стекала на песок, а не поступала дальше вниз, в водоем оазиса. Не сделай она этого, сразу несколько разъяренных людей прибежали бы к ней и потребовали бы прекратить безобразие. Они бы не задумываясь сделали это – так же, как, например, отвели бы подальше животных, пасущихся слишком близко от берега, или выдворили бы из оазиса того, кто позволил бы себе облегчиться у самой воды. А потому в пустыне не было болезней, передающихся через воду.

Снейк погружалась все глубже в прохладную воду, чувствуя, как вода обнимает все ее тело, – приятная влага касалась ее бедер, живота, грудей. Она облокотилась спиной о черный каменный выступ и почувствовала, как напряжение медленно оставляет ее. Вода тихонько лизала ее затылок.

Снейк вспоминала события последних нескольких дней. Почему-то у нее было такое ощущение, что прошло неимоверно много времени. И все, что случилось, было подернуто дымкой чудовищной усталости. Она посмотрела на свою правую руку. Уродливый синяк прошел, и ничего не осталось от укуса песчаной гадюки, кроме двух крохотных розоватых шрамиков. Она сжала кулак и подержала его – никакой слабости, никакой ригидности.

Столько событий за такое короткое время! Никогда еще прежде Снейк не сталкивалась с такими превратностями судьбы. Ее работа и учеба не были легким делом, но все было в конце концов разрешимо – и никаких страхов, сомнений и подозрений, никаких сумасшедших, что нарушали бы плавное течение дней. Она еще никогда не терпела неудачу. Ни в чем. Все было предельно ясно, четко, черное отдельно от белого. Снейк слабо улыбнулась: скажи кто-нибудь ей или другим ученикам, что истинная, реальная жизнь совершено иная, столь бессвязная и противоречивая, никто из них не поверил бы. Теперь она начинала понимать те перемены, которые видела в учениках, возвращавшихся на станцию после своего первого испытательного года. Более того, теперь она поняла, почему иные из них не возвращались никогда. Нет, они не умерли – во всяком случае бо́льшая часть невернувшихся. Целителям угрожали разве что несчастные случаи да такие вот сумасшедшие. Нет, просто многие осознали, что не предназначены для этой жизни, для этой профессии – и оставили ее, занявшись чем-то иным.

Снейк же вдруг поняла, что сама она – со змеями или без – всегда будет оставаться тем, кто она