Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

Но повторить Ви не смогла. Даже отрешенность не помогла.

Какое-то время ее признание висело в воздухе, оголенное и постыдное. Сестра Ариэль сказала:

– Неужели ты… А, ты обольстила его чарами.

– Он даже не… – Ви замолкла, не сумев выдавить дальнейшие слова. Кайлар даже не подумал, что она может применить к нему такие чары. Она обманула его, и теперь ей было стыдно. Стыдно за него, за то, что он дал себя обмануть.

Разве это не омерзительно? Что она больше стыдилась его доверчивости, чем своего предательства?

Разделенные части ее души желали воссоединиться, но Ви не могла этого допустить. Она слышала, что иногда сломанные кости плохо срастаются и их нужно заново сломать, чтобы срастить как надо – но ей бы это не помогло. Зачем ломать кость, если срастить ее правильно не получится уже никогда? Она в любом случае останется калекой.

– Он не заметил? – подсказала сестра Ариэль. – Да, с точки зрения морали чары обольщения – штука неоднозначная. Некоторые чародейки… и я в том числе… думают, что нам вообще следует их запретить. Поэтому мы и установили столько правил, которые ограничивают…

– Правил, которые мне приказали нарушить! – рявкнула Ви.

Сестра Ариэль подняла руки, как бы говоря: «Сдаюсь».

– Когда вы вообще сюда вернулись? Неважно. Не мешайте мне, – сказала Ви. – Я должна дочитать. Я вырыла эту яму. Понимаете? Не Кайлар. Ее рыла я, копала до самой преисподней. Теперь мне нужно увидеть, насколько глубокой она получилась.

Глава 87

Окончательный план

После того как мы занялись любо… нет, не так.

«Вычеркнешь эту фразу, ладно?»

После того как мы всласть друг друга удовлетворили, я начал засыпать. Ви, перед этим прижимавшаяся ко мне, отстранилась и, перекатившись на другой бок, легла ко мне спиной.

Теперь я смутно чувствую, что она трясется. Плачет.

Мои глаза распахиваются. Я протягиваю руку, но не придвигаюсь к ней ближе, держусь в стороне на случай, если причина ее слез – я.

– Виридиана? С тобой все хорошо?

Она вздрагивает. Затем быстро перекатывается ко мне, будто я застал ее за чем-то плохим, смотрит на меня красными глазами и неискренне улыбается.

– Я в порядке. Правда.

– Что случилось? – спрашиваю я, приподнявшись на локте. Ее чувствительный к магии локон снова стал разноцветным. Наверное, от того, что она меня Исцелила. Я протягиваю к нему руку, но замираю, вспомнив, как Ви относится к волосам.

– Могу я…

– Просто дело предстоит тяжелое. Нервы сдали, – быстро говорит она. – Это пройдет. Так мило, что ты спросил.

Ви наклоняется ко мне, легонько чмокает в губы и после этого вдруг замирает, будто не ожидала, что это будет настолько приятно. Снова целует, уже дольше. Затем с низким стоном растекается по мне, прильнув всем телом.

Мы продолжаем целоваться, но я отстраняюсь. Что-то не так.

– Виридиана, что…

– Ви. Зови меня Ви. Хотя бы когда мы наедине.

– Я не понимаю. – Ей было так важно подчеркивать, что она не такая, как прежде. Она злилась всякий раз, когда я называл ее Ви.

– Мне нравится, когда меня так называешь ты. Мне нравится, что ты знал меня прежнюю, и… и что я все равно тебе нравлюсь. – Ви прячет глаза. Кажется, она говорит не всю правду. Но я в этом не уверен. Похоже, Ви сама запуталась, и теперь, из-за того, что я промолчал, засомневалась в своих словах.

От этих сомнений мне становится больно.

– Ты думаешь, что нравишься мне? Ха. Какое нескромное заявление, тебе не кажется? – Я наклоняюсь к ней и целую в шею. – А доказательства у тебя есть?

Она слегка надувает губки и вытягивает шею. Во мне пробуждается гидра. Вожделение. Кажется, будто свет в комнате приглушается, и остается лишь Ви; она словно сияет, и все мое внимание приковано к ней. Она сплетает наши ноги и кладет мою руку себе на грудь.

В моей голове проскальзывает мысль, что сейчас Виридиане нужно не заниматься любовью, а поговорить по душам. Наши отношения изменились. Возможно, мы что-то в них разрушили. Нам нужно поговорить, понять, что мы сделали и что будем делать дальше. Нам нужно понять, все ли между нами будет хорошо.

– Ви, нет, остановись. Я думаю…

Но, глядя на нее, я теряю нить мысли. Ее запах, ее голос, ее теплое дыхание, ласкающее мое ухо, опьяняют меня.

– Не знаю, – говорю я, чувствуя, как дает трещину моя решимость. Впрочем, я сам не понимаю, чего именно «не знаю». Мы явно совершаем ошибку, нам явно нужно поговорить. Но я уже все испоганил. После этого мы не сможем остаться друзьями. Все уже потеряно. Менять что-либо уже поздно. Так почему бы нам не воспользоваться этой ночью в полной мере и не получить от нее как можно больше удовольствия, да?

Но ведь это будет неправильно. Я чувствую себя эгоистом. И неохотно, с сожалением отстраняюсь от Ви.

Впрочем, она меня не отпускает.

– Кайлар, если мы будем слишком много говорить, я все испорчу. Пусть у нас будет хотя бы эта ночь, ладно? Ты нужен мне. – Она переходит на шепот, и в конце остается только тепло наших тел, золотое сияние ее волос, ее запах, дурманящий мне голову, и рев моего вожделения, заглушающий робкие возражения разума.

После этого Ви начинает вытворять со мной то, отчего я напрочь забываю про разговоры. Я знаю, что мне нельзя отдаваться ей на милость… однако я отдаюсь. Полностью. С радостью.

Но почему-то после этого раза, в отличие от прошлого, я чувствую себя хуже. Кажется, будто она заткнула рот настоящей Ви, а я позволил ей это сделать и помог в этом. И теперь я запоздало замечаю, что она почему-то вела себя равнодушно, двигалась как будто по привычке. Как будто, когда наши тела слились воедино, она от своего отстранилась.

Может быть, я сделал что-то не так? Например, назвал ее Эленой, когда мы…

~– Нет. Не называл.~

«Фу. Мог бы и не напоминать, что ты все время был с нами».

Может быть, она просто не хотела говорить. Не хотела отвечать на мои вопросы. Или, может быть, она думала, что должна заплатить за мое молчание близостью.

От этой мысли мне становится тошно. Меня как будто предали. Чем я заслужил такое отношение? Почему она думает обо мне так плохо, почему считает, что не могла просто попросить: «Я сейчас не хочу говорить. Давай просто полежим вместе?»

Но я измотан, и поэтому, невзирая на всколыхнувшуюся обиду, засыпаю.

Проснувшись, я вижу, что