Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

Кувыркаться на сеновале? Играть в скотинку о двух спинках? Вставлять меч в ножны? Сношаться? Или, наверное, самое дурацкое: трахнуться – как будто мы споткнулись, одежда слетела с нас сама собой, и – упс! – Ви неудачно приземлилась на мой случайно вставший член.

И раз уж я говорю честно, то разве мы не занимались именно любовью?

Для меня это точно было так, но, по-видимому, только для меня – иначе почему ее пустующее лицо даже не дрогнуло?

– Я хотела спросить… – отвечает Ви. – Я хотела спросить: хорошо ли тебе спалось?

Я задал свой вопрос отчасти для того, чтобы ее отвлечь – вдруг она подозревает, что я подслушивал, – но Ви вообще не поняла, о чем разговор.

Эта ночь ничегошеньки для нее не значила. Она просто почесала там, где зудело, и даже вспоминать об этом не хочет.

Я вдруг чувствую себя голым, униженным.

Проклятье. Чтоб меня. Знал же, что так все и будет.

И почему я вообще об этом думаю? Именно сейчас? Почему, несмотря на все, что я узнал минуту назад, мне в голову лезут мысли о том, жалею я об этой ночи или нет?

Видите? Всегда со мной так! Я всегда беспокоюсь не о том, о чем нужно. Что у меня с головой?

С другой стороны, лучше я и правда буду думать именно об этом. Если вспомню, о чем говорилось в коридоре, то на моем лице точно проступит шок и ярость от того, что сестры замыслили убить ребенка. Сдержаться я не смогу. Так что буду злиться на Ви и на то, как легкомысленно она со мной обходится. Да! Так и сделаю! Это она поймет. А если наружу просочится ярость, она подумает, что я просто вспомнил нашу прошлую ссору.

– Значит, про меня ты уже забыла, да? – говорю я.

Этот вопрос не был частью моего коварного плана. Он выскочил сам собой.

– А, что? О! Ты про нас. Как мы себя чувствуем, – ошеломленно говорит Ви. – У нас все неплохо. То есть у меня неплохо. А у тебя? То есть нет, не неплохо. Все хорошо. Даже лучше, чем хорошо. Ты ведь в порядке? Между нами все хорошо?

На кону стоят империи, возможно, даже судьба всей Часовни. Все это, очевидно, намного важнее наших отношений, разве нет?

Так почему же у меня поперек горла стоит ком?

Я свешиваю ноги с кровати, упираюсь ими в пол.

– Наверное, у нас обоих сейчас голова забита другим, да? – Я стараюсь говорить так, словно у меня не сперло дыхание. – Когда начинаем задание?

Я пытаюсь изобразить беззаботную улыбку, но, кажется, она не обманула даже Ви, которая обычно разбирается в чужих чувствах так же плохо, как скрывает свои.

– Кайлар, я не… – Ее ледяное, прекрасное лицо почти что позеленело.

– Чего? – говорю я таким тоном, будто просто спрашиваю дорогу к ближайшей таверне. – Чего ты не?

На ее лице отражается глубочайшая печаль.

– Как бы мне хотелось спрятать то, что было, в бутылку и сохранить навсегда.

«Что, на память? Для этого есть воспоминания!» – хочу прокричать я… но мне удается удержать язык за стиснутыми, обнаженными в оскале зубами.

Через секунду, когда лживая гримаса немного сходит с моего лица, я выговариваю:

– Мы ведь обречены, да?

Ви тянется ко мне, берет за вяло висящую руку. Сжимает ее.

– Скажи, что не возненавидишь меня, Кайлар? Пожалуйста?

Я улыбаюсь ей, хочу сказать, что ни за что не смогу ее возненавидеть, но вместо этого поневоле спрашиваю:

– То, что между нами было, – для тебя это значило то же, что и для меня?

Зачем я спросил? Я ведь знаю ответ.

– Да, – но ее голова отрицательно покачивается.

– Мне не стоило спрашивать. Это было нечестно.

Ви закусывает губу, ее глаза наполняются слезами.

– Кайлар…

Я мотаю головой, отвожу взгляд. Непроизвольно усмехаюсь.

– Ты не виновата. Дело во мне. Наверное, я слишком искалечен. Увлекся женщиной и напрочь запутался. Я ведь знал, чем все закончится, и… Прости. – Я снова мотаю головой, и на моем лице снова появляется улыбка, прилипшая, как гримаса… А что еще мне делать? Заплакать? Показаться еще более жалким?

– Кайлар… – в голосе Ви столько печали. Я сейчас даже взглянуть на нее не могу. Она – сосущая пустота, водоворот Тлаксини, вокруг которого вращается вся моя жизнь. То единение, что я почувствовал ночью, было обманом; я обманул сам себя.

Ви была уставшей и возбужденной, я был доступен, и большинство мужчин, в отличие от меня, умеют отделять плотское от чувственного.

Один раз в жизни мне уже повезло встретить женщину, которая могла меня понять. Неужели я посмел думать, что это случится еще раз?

Как будто я такой уж желанный.

– Давай… давай собираться, да? – говорю я.

– Кайлар… Я не хотела…

– Не нужно ничего говорить. – Как же мне за себя стыдно. Боги, нужно взять себя в руки. – Ты хороший друг, Ви. И я надеюсь, что я ничего между нами не испортил. Нашу дружбу то есть. Мы ее вернем. Когда-нибудь. Наверное, сначала будет немного неловко, да? Мы просто покувыркались. Когда-нибудь вспомним об этом со смехом. – Мне становится слишком больно удерживать на лице улыбку. Я пробую перевести тему: – Кстати, мне показалось или ты протащила на борт тычковый нож? Можно я его одолжу?

Я быстро поворачиваюсь к ней спиной и начинаю готовить снаряжение. «Вспомним об этом со смехом», – ага, как же.

Я никогда не смогу над этим посмеяться.

– Тычковый нож там, – еле слышно отвечает Ви. – В комоде, под фальшдном. Бери, если хочешь. А вот наши приказы. – Она протягивает мне записку.

Я читаю ее не больше секунды.

– Все правда настолько элементарно или они просто так написали? Забрать два сундука и перенести их из точки А в точку Б? Они даже не сказали, ждать нам нападения или нет.

– Этого не предугадаешь.

– Да, наверное. – Меня понизили до курьера? Что ж, после стольких трудностей я заслужил простую работенку. Обычно мне нравится быть краеугольным камнем любого плана, но дамочки из Часовни этого ни за что не допустят.

Я беру оружие и вдруг осознаю, что закончил приготовления. Ка'кари делает за меня все остальное, заменяя мне несколько слоев одежды и портупею.

Ви разложила свои вещи на кровати по слоям: слой для сражения, слой для скрытности и, поверх всего этого, слой маскировки – то есть все, что может нам пригодиться.

Она переодевается. Прислонившись к комоду, я гляжу на нее, и вместо желания меня переполняет тоска.

Ночью, когда Ви окутывал туман чувственности,