Читать книгу - "Псы Господни 2 - Олег Велесов"

с собой женскую одежду. На шее ожерелье с зелёными и красными камушками; название сказать не возьмусь, но точно драгоценные. На пальцах золотые перстни, моя печатка против них как кролик против волка — ни в какой зачёт не идёт. Кстати, о кроликах. Наина нанизала одного на вертел и жарила над огнём камина. Не знаю, в чём она его мариновала, но запах стоял одуряющий. По сути, я и шёл на этот запах. После завтрака в трактире Паньи-сюр-Мёз у меня маковой росинки во рту не было. В животе забурлило, во рту скопилась слюна, но боюсь, этот кролик не про мою честь, так что придётся давиться чечевичной похлёбкой в солдатской поварне.

Бодрикура в зале не было. Из уважения к монсеньору великому инквизитору он передал главный этаж донжона в его распоряжение, а свои дела решал в караулке. Хотя какие у него могут быть дела кроме как ухлёстывать за Марго? Чтобы расшаркиваться пред красоткой места здесь хватало вполне, даже мы с Чучельником могли разместиться, но, видимо, рылом не вышли. Что ж, подождём, когда выйдем.

— Монсеньор, — окликнул инквизитора Клещ.

— Что тебе, Жан?

Отец Томмазо отбросил очередной свиток, потянулся за следующим, их ему любезно подавал брат Стефан.

— Сенеген… Он кое-что нашёл, монсеньор.

— Что же?

— Деньги.

— Деньги? И много?

— Думаю, что очень много.

Отец Томмазо посмотрел на меня. Посмотрел не только он, но и Наина, и брат Стефан. Не смотрела лишь Марго. Она продолжала читать, видимо, сюжет был очень завлекательный.

— Сколько же?

— Точно не скажу, монсеньор, — пожал я плечами.

— Он не умеет считать, — не отрываясь от книги проговорила Марго.

— Умею! — с вызовом ответил я и повернулся к отцу Томмазо. — Но их там слишком много.

— Где там? Ты можешь объяснить подробно?

— В телеге, монсеньор. Я выполнил ваш приказ, Жак Шир…

— Это можно опустить, — мягким голосом проговорил инквизитор.

— Хорошо. В общем, осталась телега со специями. Я подумал, чего добру пропадать? Местные всё равно растащат, а так довезу до Вокулёра, передам вдове или детям, ну и нам за это по закону две пятых положено, как нашедшим пропажу. Согласитесь, монсеньор, со специй неплохой навар получится, даже если продать подешёвке. Но меня удивило, что тележные колёса слишком глубоко осаживаются. Товару вроде бы не много, быки бежать должны, а вместо этого едва плетутся. Хоть сам впрягайся и помогай. А после того, как на нас напали…

— На вас напали? — отец Томмазо удивлённо повернул голову.

— Да так, семь всадников. Одного Чучельник подстрелил, да я одного подранил. Над ним сейчас Сельма хлопочет. Он что-то знает обо всём этом, но не говорит. Подумал, вы сможете разговорить.

— Хорошо, правильно сделал, что привёз. Обязательно разговорим. Дальше?

— А дальше я заглянул под мешки со специями, а там корзины с этим.

Я высыпал на стол несколько монет. На их звон оглянулись все, в том числе и Марго. Как я и говорил, монеты были свежей чеканки, не потёртые не единым краешком, один в один, что я конфисковал у Лушара. Отец Томмазо повёл по ним пальцами, словно погладил, и кивнул:

— Брат Стефан, распорядись, чтобы все монеты принесли сюда. И пленного пусть отправят в подвал, я поговорю с ним позже, — он немного помолчал, продолжая разглядывать серебро. — Ты радуешь меня, Вольгаст. Эти монеты… Что ты об этом думаешь?

Я победоносно взглянул на Марго, та лишь криво усмехнулась.

— Монсеньор, если вы помните, я рассказывал вам, что нашёл в кабинете прево кошель с новенькими су. Так вот, те су и эти явно с одного монетного двора. Клянусь, здесь замешен мастер Батист.

— Не торопись с выводами, сын мой. Почему ты решил, что они отчеканены в одном месте?

— Обратите внимание на аверс, монсеньор. Видите перемычки на лучах креста? Это зубья. Это бургундский крест! Монеты отчеканили ни в Париже и не в Туре, а где-то в Бургундии. Их отец — герцог Филипп Добрый. У него сговор с мастером Батистом. Подумайте, монсеньор, Реймс ленное владение герцога Бургундии, значит он и поставил мастера Батиста смотрящим над городом. Ну, смотрящий, это нечто вроде теневого прево. Все в Реймсе подчиняются ему, но при этом никто в лицо не видел. Когда вернёмся, я обязательно навещу пару другую человечков и выясню про этого мастера всё досконально. Уж я его прищучу, поверьте.

Я потряс пальцем, дескать, держитесь, супостаты, скоро приду за вами, однако отец Томмазо мои доводы не принял.

— Ты всё усложняешь, сын мой. Ты настолько помешался на своём мастере Батисте, что видишь его буквально повсюду. А тут другое. Герцог Филипп сейчас остро нуждается в деньгах. Балы, турниры, войска — всё это требует содержания, и я бы с тобой согласился, если бы серебро текло из Реймса в Дижон[1]. Но здесь происходит обратный процесс.

— Хотите сказать, монсеньор, что бургундец что-то затевает? Причём, нечто масштабное, так? И центр этих замыслов опять же в Реймсе. Значит, я всё-таки прав, мастер Батист замешан в этом!

— Опять ты со своим мастером, — огорчённо вздохнул отец Томмазо. — Ты слишком высоко его возносишь. В действительности он лишь мелкая сошка в руках более могущественных людей. Ты не в ту сторону смотришь, Вольгаст, думай шире.

Шире? Куда уж ширее, разве что инквизитор намекает на какую-то более значимую фигуру.

— Хотите сказать, в этом замешаны… э-э… могут быть замешаны королевские особы? Дофин Карл, например, или… — я сощурился. — Генрих Пятый? Вы его имели ввиду?

Предположение более чем смелое, ибо не в моём статусе поглядывать на персоны подобного ранга, однако Марго дважды хлопнула в ладони и проговорила:

— Моё мнение, монсеньор, этого бастарда надо лишить головы, она у него слишком много знает.

Отец Томмазо оценил шутку мягкой улыбкой.

— Его голова нам ещё пригодится, у меня на неё большие планы.

— Но всё равно следует быть осторожней. Если эта голова вдруг возжелает самостоятельности, она принесёт нам очень много неприятностей.

Марго говорила так, словно я стою где-то далеко. Для меня это прозвучало оскорбительно, пришлось её осадить:

— Не могли бы вы, мадмуазель, следить за своим словесным потоком? Я так-то всё слышу.

— Эта голова ещё и слышит, монсеньор, — не снижая напора усмехнулась девчонка. — Берегитесь её.

В зал вошёл брат Стефан, следом за