Читать книгу - "Драконье Пламя: За Порталом - oR1gon"

нижний город, замерли. Члены ордена вставали, где были, до хруста костей и смятого металла сжимая рукояти оружия. Те, кто сражался, голыми руками разрывали чудовищ, забивали их кулаками и ногами. Другие просто переживали обрушившиеся на них откровения. В их головах смешались собственные мысли, мысли Первого Стража и слова Хранительницы Сокровищницы.

Братья и сестры ордена дрожали от ярости и жажды сделать то, для чего многие и пришли в Цитадель — избавиться от очередных темных тварей, решивших, что могут играться с чужими судьбами.

В небе мелькали золотые вспышки, пока, в какой-то момент, в центр города не ударил толстый столп Света. Врезавшись в землю, он разошелся по всей территории, достигнув третьего кольца стен. Он излечивал всех задетых, придавал сил и бодрости, а вот тех, кто оказался замаран в преступлениях, убийствах и прочем, он карал. В зависимости от тяжести проступков, последствия могли быть разными. От метки на лбу и переживания мук совести, до испепеления. Такие вспыхивали светом изнутри, выжигавшим их глаза и внутренние органы. На землю падали уже высушенные оболочки.

Угрозу почувствовали даже Аспекты. Им казалось, будто на них смотрит нечто невыразимо огромное, могущественное, намного старше любого из них. И оно словно поднималось, пробуждалось ото сна, обозначая свое присутствие. Предупреждало.

Глава 99

Волна света застигла Литарат на территории третьего кольца стен, захлестнув с головой. Сначала она ничего не понимала, полностью поглощенная эмоциями, мыслями и словами, что получала через связь с отцом. Откровения, которые произносила мать, повергали ее в ужас, погружали в оцепенение.

Когда же свет сделал свое дело, девушка застонала и схватилась за лоб, пригибаясь. Из тела словно высосали все силы, от чего ноги задрожали, не выдерживая веса. Свалившись там, где стояла, она не отнимала ладоней. Кожу под ними нестерпимо жгло, а наваждение пропало. Осталась только все нарастающая боль… и накатывающее чувство вины.

Против воли юной драконицы, перед глазами вставали сцены всех тех поступков, за которые ее винили. Но сама она виноватой себя не считала. Все, как ей казалось, было сделано верно. Правильно. Иного те люди не заслуживали. Они жили в грязи и невежестве, а потому не могли иначе, значит, заслуживали соответствующего обращения. Использовать их — значит придать жалким жизням крупицу важности. Так мыслила она.

Но Свет отрицал подобное.

Метка, чей яркий свет пробивался сквозь щели меж пальцев, засветилась ярче, и Литарат громко застонала, начав извиваться на мощеной площади. Ей почти не было больно, физически. А вот морально… очень. Свет наказывал ее за порочные мысли, за всю копившуюся внутри злобу, обращенную на тех, кто не разделял ее взглядов.

Особенно сильно девушке досталось за совсем недавние помыслы. Она представляла, как можно провернуть несколько схем, неплохо нажившись на самых простых мелочах, которые ничего ей не стоили. Достаточно нанять крупную шайку разбойников или готовых на все авантюристов. Отправить их грабить торговцев и жечь отдаленные деревни где-нибудь в Ре-Эстизе, предварительно снабдив кое-какими предметами из собственных запасов, чтобы не поймали. А потом можно было явиться на все готовое, заработав славу и, по возможности, нажиться на помощи пострадавшим. Самый банальный и простой способ, которым она не единожды пользовалась во время своего странствия. Было в ее арсенале и еще несколько.

Именно за тем, чтобы присмотреть себе кандидатов на роль исполнителей, она и пришла во внешний город. Раз уж Грамдар стянул к Цитадели сотни авантюристов, этим стоило пользоваться. Благо, среди них очень часто встречались не чистые на руку людишки. Таких юная драконица неожиданно легко и просто научилась определять по одному взгляду. Даже могла примерно прикинуть, насколько отчаянным головорезом являлся тот или иной человек. Потому, ей не составило труда найти необходимых “помощников”. Не потребовалось никаких разговоров и рисков быть замеченной. Однако, договориться ни с кем так и не успела.

Корчась на земле, Литарат переживала бесконечные угрызения совести. Каждая ее мысль разбиралась и подвергалась анализу, выворачивалась, от чего муки только множились. Ведь светлых помыслов или хотя бы нейтральных, у нее почти не было. Все ее грезы были об одном — презрении к тем, кто не разделял ее взглядов, о том, как вырваться из Цитадели, или хотя бы избавиться от пригляда.

Внимание отца тяготило девушку, особенно ее бесило, что ему не получалось солгать. Привычные способы и методы не работали, требовалось подобрать что-то другое, но вот что, она так и не могла придумать. Воздействовать на того, кто одним движением брови мог свернуть ее в бараний рог, не представлялось возможным. Словами в том числе. Оставалось только притворство, но в нем юная драконица сильна не была, однако начала постепенно учиться. В идеале она хотела научиться врать так, чтобы ее нельзя было уличить во лжи, не выдавая себя ни словом, ни делом, ни чувствами.

Литарат все время думала о том, как ей сладко жилось в одиночестве. Там, за пределами Цитадели, в мире, где ей не было равных, она могла чувствовать себя свободно. Да, приходилось играть в определенных рамках, покуда придерживалась излюбленной роли торговки и главы организации, но такое ей даже нравилось. Была в том своя перчинка. Там она могла все, сама определяла для себя границы. В любой момент могла всех перебить и никто, никакие армии, не остановили бы.

Дома же… она даже не была одной из равных, далеко не всемогущей, не самой умной или хитрой. Дома существовала сила необоримая, непреодолимая. И такое совсем не нравилось юной драконице, привыкшей жить совсем иначе. От того ее муки становились только сильнее.

Вместе с ней на площади пытали сами себя и те самых авантюристы, к которым она присматривалась. Как и все, кто был замешан хоть в чем-то дурно пахнущем. В зависимости от тяжести поступков, варьировалось наказание. Многие отделывались легким испугом и сильным чувством вины, не более того.

Те же, кому доводилось отнимать невинные жизни или намеренно причинять другим страдания, или иметь темные помыслы, приходилось хуже всех. На их лбах выжигалась метка, гласившая о них, как о преступниках. Она же служила тем источником мук совести, которыми они сами себя изводили.

И Свет ни в коем случае не собирался их покидать. Не раньше, чем они поймут свои ошибки.

Даже несколько часов спустя, когда на площади никого не осталось, в том числе преступников, утащенных в казематы, Литарат так и осталась лежать на прежнем месте. Люди и представители прочих рас изредка приходили посмотреть на нее, как на зверушку. Они вздыхали, покачивали головами,