Читать книгу - "Новая Переменная - Канира"

бы на каком-то языке, который не должен был звучать в реальном мире. Его голос напоминал будто бы сотню людей разных возрастов, одновременно заговоривших. Ашина сложил печати, и весь мир окрасился в золотой цвет, а появившийся куб на сотню метров окружил нас барьером.

— Оками, готовься, это тварь старшего ранга, и она перейдёт в когорту высших, если мы её не остановим.

Ашина впервые на моей памяти был напряжён, и то, что тварь одним своим рёвом заставила появиться трещины в барьере Ашины, поразило меня. Бой, который я считал оконченным, только начинался. Рывок я проморгал, впервые в жизни мои глаза не успели уследить за противником. Его крылья будто бы опустились к барьеру, а в следующее мгновение он оказался на расстоянии вытянутой руки, но Ашина, видя всё, просто махнул рукой, чтобы снести тварь подальше от нас. Волна сжатого воздуха заставила отступить на шаг. Холодный пот не успел появиться, как дальше события понеслись вскачь…

* * *

Загадочные сущности, о которых рассказывал Ашина, были далеко не простыми созданиями. Это не были обычные звери или чудовища из мифов, к которым я привык в легендах. Твари — это нечто совершенно иное, тёмное, чуждое и недоступное нашему пониманию. Они приходят из-под кромки, существуя в промежутке между нашими измерениями, и их появление всегда приносит с собой разрушение, смерть и ужас. Их цель — не захватить мир, а поглотить его суть. Они питаются жизненной энергией, существующей в людях и животных, превращая их в источники энергии для своего развития. С каждым поглощением, с каждым их шагом они становятся сильнее, а мир становится ближе к своему исчезновению. Но что же эти твари за существа? И как они приходят в наш мир? Чёткого ответа на вопрос о том, откуда пришли эти твари и что они такое, не было. Ашина, как и прочие знающие об этих тварях люди, строили множество теорий насчёт их природы. Кто-то думал, что это кара богов на эту грешную, полную войн землю, кто-то предполагал, что они прислужники Шинигами. Ашина не строил теории, как он говорил, насчёт этих тварей, лишь знал, что, если их не изгонять, они станут той ещё проблемой. То, что тварей изгоняли, а не убивали, удивляло, но, как рассказывал Глава, убить возможно лишь самых слабых, остальные же поддавались лишь временному изгнанию из нашего мира. И было непонятно, как экзорцизм существовал бок о бок с шиноби…

Эти твари обладают невероятной хитростью и интеллектуальными способностями, которые делают их чрезвычайно опасными противниками. Они могут адаптироваться к любым условиям, менять свою форму и облик, скрываясь в самых неожиданных местах, пока не станут достаточно сильными, чтобы действовать. Таким образом, было полной неожиданностью узнать, что внутри Бьякурена откуда-то завелась такая тварь. Я был уверен, что Ашина учил своих учеников и рассказывал им насчёт этих тварей…

Так, пытаясь удержать тварь, что рвалась к нам словно безумная, накладывая все барьеры и печати, которые только знал, от малого до великого, я испытывал колоссальное давление. Она оказалась под барьерами, но с каждой секундой я чувствовал, как она разрушала один барьер за другим. Рёв твари всё не кончался, а чакра уходила бурным потоком, заставляя выкладываться на все сто. На мой ход в два барьера тварь уничтожала ещё столько же. Цепи в первые секунды после того, как она взлетела после удара Ашины, которые я накинул на летающую тварь, чтобы спустить её с небес на землю, сработали, она упала. Но после, словно бумагу, она начала рвать звенья, и мне пришлось накладывать барьеры, чтобы задержать её. Цепи, что удерживали Биджу, были ей словно верёвки из тонкой нити. А пока я пытался удержать сильнейшую тварь, Ашина чертил странные знаки на свиток и складывал печати, которые я в жизни не видел. Убить эту тварь я даже не пытался, понимая, что просто выпущу её из тела Бьякурена, таким образом давая ещё больше сил этой мерзости, которая воняла даже через барьеры.

Наконец, Ашина кивнул мне, и я отозвал всю чакру из техник, которые выдоили меня до донышка, и готовился уже включать фуин-печать Силы Сотни, чтобы при плохом случае продолжить бой, но мои глаза буквально ослепли от света. Белый свет, будто бы из небес, появился, а болезненный вой твари ещё долго звучал в моих ушах. Выдохнув, когда спустя минуту всё закончилось, я посмотрел на мужчину, который превратился в мумию, но остался жив.

Бьякурен был повержен, а Ашина, оказавшись рядом с ним, поднял его, держа как ребёнка.

Последнее, что он сказал, пока не потерял сознание, было:

— Простите, учитель…

* * *

Глава 48

— Никто не идеален, даже те, кто, казалось бы, может выиграть любую битву.

— И по этой причине эти старые идиоты хотят, чтобы ты не мозолил им глаза?

— Есть разные причины, милая, ты же сама видела, как они смотрели на меня, страх в их глазах так велик, что застилает здравомыслие…

* * *

Бой не прошёл бесследно для моей персоны. На следующий день, ходя между рядами рынка, покупая продукты и особенно тщательно выбирая клубнику, которую захотела Мито, я замечал множество людей, которые смотрели на меня странными, полными эмоций взглядами. Они провожали мою спину разными чувствами: кто-то благодарил от всего сердца — моё Сусаноо отчётливо запомнилось всем, кто видел, как я спас их от огромной волны воды, — кто-то тихо проклинал меня, так как землетрясение и урон от боя лишили их дома. Разные чувства и разные лица смешивались в пёструю картину, и моя репутация, которая была известна лишь шиноби клана, распространилась также и на обычных людей. Я старался не обращать внимания на толпу, так как понимал, что влияние моих действий будет преследовать меня ещё долгое время, и привыкать нужно с самого начала. Больше меня волновало другое.

Посмотрев на свою руку, которая немного размывалась, я сжал кулак. Этот бой стал той гранью, через которую я старался не переступать. Слепота, будто бы близорукость, когда ближайшие объекты размывались, стала той ценой, которую я заплатил за защиту клана. Это было лишь начало, но меня пугало, что будет, когда я достигну лимита своих глаз. Дедушка был в курсе моего состояния, и после того, как мы поместили в палату Бьякурена, который был при смерти, старик занялся мной. Для всех вокруг я был горой, которую не подвинуть, но старик понимал,