Читать книгу - ""Фантастика 2025-31". Компиляция. Книги 1-27 - Роман Корнеев"

хватало – Красин, Савинков, Губанов, Муравский… – но почему-то именно от потери Собко меня накрыло с такой силой. Наверное, дело не только в том, что он друг и коллега-инженер, он единственный, с кем мы от начала и до конца занимались только созиданием. И все, что Вася насозидал, все свои права по патентам точно как и Лебедев, он передал родному НМПС. Сколько лет здесь живу, до сих пор не перестаю удивляться людям.

Наташиными усилиями меня выводили гулять, поначалу на Пречистенский бульвар, потом в Александровский сад, но от этого пришлось быстро отказаться – слишком много у Кремля ходило знакомых да и просто советских служащих, и всем от председателя ВЦИК что-то нужно.

Так что через недельку я вызвал автомобиль и при двух охранниках поехал гулять в Сокольники, мое место силы.

Дорожки были расчищены не везде, а только у тех дач, где жили зимой. Потому ноги в калошах фабрики «Треугольник» приходилось переставлять очень осторожно. Так-то технологию раздали по стране и уже много где артели и частники лили простейшую резиновую обувку, но питерская продукция была и подешевле, и качеством повыше – просто за счет массового производства. Ничего, сейчас главное насытить рынок, выучить людей, а там и большое резиновое производство затеем, и не только калоши, но и шины и многое другое.

Наросшие за зиму сугробы блестели на солнце тонкой корочкой наста, намерзшей ночью после вчерашней оттепели и не успевшей еще подтаять. Ветерок нес острый запах весны, совсем на грани восприятия – то ли фруктовый, то ли химический… Выбирая места посуше, я пару раз подскользнулся и чуть было не упал, хорошо, охранник вовремя подхватил. Да, пожалуй, для таких прогулок пора завести палку.

Вот и дом.

За прошедший год Моссовет прирезал к участку брошенные или конфискованные дачи и теперь тут вольготно расположился детский легочный санаторий, совмещенный со школой. Вон, детишки младшей группы как раз кидаются снежками, а две воспитательницы пытаются направить их веселье в сторону от хрупких оконных стекол.

Каркнула ворона, снова навела на печальные мысли. Ничего, «у гробового входа младая будет жизнь играть»… Ладно, пора домой.

По просеку к нам, тихо урча мотором, подкатился вциковский АМО, но к звуку его движка в последние секунды примешался такой же, более высокий – все ближе, ближе… Через минуту со стороны Поперечного показался второй автомобиль, охранники напряглись, а мой водитель сдвинул машину вперед, прикрывая нас от чужака.

Нет, не чужака – авто из кремлевского гаража тормознуло на обочине и выпустило из своих недр посыльного.

– Молния, международная для товарища Скамова! – отсалютовал он, отдавая пакет.

Что там еще стряслось, что не могло подождать возвращения? Я разорвал конверт и прочитал «Сегодня утром в Эрматингене, кантон Тургау, скончался Вальтер Ратцингер».

Вот и Зубатова нет, первого, к кому я пришел в этом мире и единственного, кто знал мое истинное происхождение… Такими темпами скоро соратников и не останется…

Перед глазами как живые встали Кропоткин, Зубатов, Лебедев и Собко, картинка дрогнула и сперва раздвоилась, а потом расслоилась на десяток однотонных. Сердце дало перебой и сжалось, и я, чувствуя, что мне не хватает воздуха, оперся на плечо охранника, успев подумать, что откуда пришел, туда и ухожу.

Парк плыл и переливался, деревья прорастали сквозь деревья, в глазах сверкали вспышки и мелькали силуэты… Дышать. Дышать. Вдох носом, живот, ребра, плечи, резкий выдох, чтобы толкнуть сердце, концентрируемся на дыхании, дышать… Неужели все? Столько еще не сделано…

Дышать. Дышать.

Эпилог

Лето 1959

Я шел по лесу и мурлыкал песни, которые столько раз слышал по всему миру – Bandera Rossa, «По долинам и загорьям», «Марш единого фронта», «Первоконную»… Савинков, конечно, молодец, сумел раскопать все, даже нашел письмо с испанским вариантом «Варшавянки» – A las Barricadas! Да, очень она нам помогла, самая, наверно, популярная песня у интербригадовцев… Я тогда промолчал, а вот Наташа убедила Бориса не говорить, кто автор, мол, захотел бы славы – подписался.

Сколько лет-то прошло? Наверное, можно уже подвести какие-нибудь итоги, тем более круглая дата… Профессию, жаль, совсем пришлось забросить, слишком много нужно было ездить по всему миру. Так, изредка доставал диплом, смотрел на латинские буковки, вздыхал и убирал его обратно.

Господи, как же бросало меня по свету белому, от Намюра, до Хузестана, где я только не был, чего я не отведал… Почитай, с двадцать первого года тридцать лет в разъездах, хорошо если за это время месяц дома наберется, детей почти не видел. Только недавно кончилась эта круговерть, теперь вот сижу, книжки пишу, дорожки песком посыпаю.

Да, возраст совсем не детский, Мафусаил, глава большого клана. А нынче вообще все наши съедутся – Жекулины, Ивановы, Муравские, Баландины – юбилей как-никак, вся семья за стол сядет, как в те еще времена.

Но – камерно. Кто я такой, чтобы мой день рождения праздновать официально? Все от чужих глаз спрятано, все негласно. Даже Орден ВЦИК дали закрытым указом. Скамову – скамовский орден, смешно. Поздравлений, правда, прислали море – от друзей, от товарищей со всего мира, от того же ВЦИК, от Совинтерна и так далее.

Навстречу по тропинке со станции спешили два совсем молоденьких лейтенанта. Наверное, только-только из училища выпустились – форма новенькая, необмятая, погоны колом стоят, ботинки начищены, звездочки сияют…

Глазастые. Шагов за десять разглядели ленточки на груди – Георгия и Красную Звезду, врезали строевым и за пять шагов кинули руки к беретам. Пришлось пузо втягивать, палку к ноге, и отдавать честь. Хорошо хоть в шляпе, к пустой голове не прикладывал.

Рядом с беседкой уже гудел трехведерный самовар и от детских криков звенели стекла дачи. Маша, Соня, Виталик, Надя Жекулина, Ваня и Сеня Ивановы… Старшего поколения с нами уже нет, зато внуков и правнуков – на весь поселок хватит.

– Дмитрий Михайлович! – выглянул на стук калитки Володя Баландин, – ну где же вы ходите? Самовар поспел, давайте пока чайку попьем, а там и остальные подъедут.

Чаепитие растянулось на три часа – одних сестер и братьев, родных и названных, восемь человек, а еще мужья и жены, давно взрослые дети, всего человек тридцать. И столько же молодой поросли. И вся эта толпа приходила и уходила, наливала чай, пила, спорила, тырила варенье, утаскивало чашку с печенькой на скамейку… Голова кругом, но как же замечательно!

– Хорошо, Соня, что ты из своей Сибири наконец-то выбралась.

– Не выбралась, послезавтра обратно.

– Погоди, ты же сама говорила, что Саяногорскую ГЭС закончили