Читать книгу - "Омега. Ты родишь мне сына - Алисия Небесная"

о мрамор. Уходит легко, хищно.

В груди всё сжимается так, будто в неё вбили железный обруч. Воздух не идёт. Вдыхаю — и горло перехватывает, лёгкие будто захлёбываются. Выдыхаю — рывками, с болью, как через рваную рану. Паника накатывает холодной, липкой волной. Перед глазами всё расплывается, стены едва держат форму.

— Юля, что с тобой?! — голос Артёма прорезает туман, режет, как удар по нервам.

Сгибаюсь, обхватываю живот, пальцы вцепляются в ткань платья до хруста суставов. Тянет, жжёт, каждый спазм будто ломает изнутри.

— Ты не можешь так… — бормочу, задыхаясь. Слова застревают в горле, с трудом прорываясь наружу.

Он рядом. Его ладонь ложится мне на плечо — горячо, жёстко, властно.

— О чём ты? — рычит низко. Не вопрос. Приказ.

Поднимаю голову. Свет режет глаза, мир качается.

— Я не отдам его, — выдыхаю, сорвавшись на рычание. Пальцы до боли вжимают ткань внизу живота.

Боль отзывается толчками. Я сжимаю зубы, но вырывается короткий стон.

— Юля! — его голос становится жёстче, резче. Он хватает меня за плечи, встряхивает. — Смотри на меня!

Я смотрю. Его глаза близко. Яркие, сосредоточенные. И вдруг они не угрожают, а держат. Он — якорь.

— Она сказала… что ты заберёшь ребёнка. А меня вышвырнешь… — губы дрожат, дыхание сбивается, слова разваливаются на обрывки.

Он застывает. Его взгляд становится ледяным.

— Кто ты? — спрашивает низким, почти безэмоциональным голосом.

— Омега. Оксаной зовут…

Тишина затягивается, секунда превращается в вечность. Затем его пальцы поднимают мой подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

— Слушай внимательно. Никто. Ни одна волчица, ни одна стая не посмеет забрать у тебя ребёнка. Пока ты под моей защитой — ты мать моего сына. И точка.

Слезы текут непроизвольно, это не рыдание, а выход накопившегося напряжения. Он притягивает меня к себе, обнимает так крепко, что ощущаю тепло.

— Всё хорошо. Успокойся. Я рядом. Мы справимся вместе.

Волчица внутри меня затихает.

Но как только я делаю шаг, боль пронзает мой живот. Я издаю короткий, пронзительный визг. Артём мгновенно напрягается, его глаза темнеют.

— Чёрт… — выдыхает сквозь зубы. И в ту же секунду подхватывает меня на руки. Без слов. Просто берёт.

— Потерпи, — рычит. — Сейчас.

Артем стремительно несёт меня по коридору, крепко прижимая к себе. Его сердце громко стучит, и мне кажется, я слышу этот гулкий ритм. Каждый его шаг отзывается эхом по плитке, а моя голова беспомощно качается на его плече. Дыхание срывается короткими рывками, в горле пересохло.

Дверь медблока распахивается с таким грохотом, что я вздрагиваю — словно её вышибли. Металл звенит, ударяясь о стену, и в ту же секунду в нос бьёт тяжёлый запах антисептика и лекарств. Белый свет ламп режет глаза.

— Павел! — его рёв разрывает тишину. Голос такой, что дрожат стены и вздрагивают люди. Не зовёт — приказывает.

Внутри всё леденеет. Я судорожно хватаюсь за его рубашку, пальцы дрожат. Все взгляды, как острые ножи, вонзаются в меня — медсестры, врач — все наблюдают. Но я вижу лишь его профиль: суровый, решительный.

Артём не отпускает меня, пока не убеждается: кровать готова, свет мягкий, приборы включены.

— Осторожно. Она на пределе, — голос хриплый, злой.

Павел кивает, и только тогда Артём укладывает меня на кушетку, не убирая пальцев с моей руки.

— Дыши, Юля, — шепчет он почти у самого уха. — Просто дыши. Я рядом.

Глава 15

Меня выталкивают из медблока.

— Мы справимся, — бросает Павел, не оборачиваясь. — Ты сейчас не помощь. Ты — угроза стабильности.

Угроза? Я? Тому, кого держал в руках, пока она тряслась от боли и страха?

Дверь захлопывается.

Через стекло вижу Юлю. Ей ставят капельницу. Тонкая игла. Белая лента. Бледная кожа. Пульс — едва ощутим.

В груди гудит. Низко, глухо. Волк внутри не просто бесится — он ломает клетку.

Сажусь. Через пять секунд — вскакиваю. Ждать — не умею. Не тогда, когда это уже не про контроль. Это про одно: кто тронул мою самку. И кто сегодня хочет умереть.

Я разворачиваюсь. Быстрый шаг. Коридор. Холодный воздух хлещет по лицу, как пощёчина.

Кто сказал ей эту дрянь? Кто сунул в уши яд про то, что я заберу волчонка?

Мне не составит труда найти виновного.

Это не город. Это стая. Здесь всё видно. Всё слышно. И теперь все — молчат. Отводят глаза.

Правильно. Я не в настроении повторять.

Захожу в зону охраны. Монитор. Камеры. Последние полчаса.

Она. Оксана. Омега.

Хищная. Выдрессированная. Опасно терпеливая. Та, что "нечаянно" царапала дверь в мой кабинет, "просто" касалась плеча, "всего лишь" проходила мимо, когда я работал.

Но главное — она была рядом с Юлей.

В холле. В коридоре. У лестницы. Перед самым срывом.

Запускаю запись.

Юля подходит. Говорит. Оксана — напротив. Усмешка. Движение. Слова — тихие, но по лицу всё читается: угроза и демонстрация статуса.

Юля держится. Рычит. Оксана — уходит. А Юля — садится. И её накрывает.

Я захлопываю экран. Выхожу. Охранник — едва не отскакивает.

— Найди Оксану. У тебя три минуты.

Он не спрашивает. Я же иду в дом.

Юля пока не знает, насколько далеко я готов зайти. Но узнает.

Оксана стоит напротив. Спина ровная, подбородок вперёд. Омега, которая знала, как быть нужной в подходящий момент. Послушной. Молчаливой. И — опасной. Не глупа. А это всегда хуже.

Сегодня она перешла черту.

Юля — в медблоке. Полуживая. В истерике. А Оксана решила поиграть в ревность.

Не в тот день. Не с тем мужчиной.

Я смотрю на неё. Без лишних слов.

— Ты красивая, — произношу медленно. — И удобная омега.

Она замирает. Понимает.

— Но не больше.

— Артём, я думала… что мы… что ты…

Голос дрожит. Глаза блестят.

— То, что я провёл с тобой пару ночей, — шепчу низко, — не делает тебя моей парой.

Молчание. Резкое. Ледяное.

— Но я… я думала, ты ищешь кого-то…

— Я не ищу.

Подхожу ближе. Запах — липкий, приторный. Напоминает, от чего я уходил.

— А ты, Оксана, была моим выбором только в тот момент, когда мне не нужно было ничего, кроме тишины.

Её руки — в кулаки. Внутри — закипает. Но я не даю шанса.

— Ты знала, кто я. Знала правила. И всё равно полезла к моей омеге. Беременной.