Читать книгу - "Омега. Ты родишь мне сына - Алисия Небесная"

class="p1">Лежала в палате, неподвижная, словно заключённая в собственное тело, и смотрела в потолок, как в пустое небо. Слёзы не приходили. Боль была слишком глубокой, словно зажата в груди так плотно, что уже не могла выйти наружу. Всё заклинило.

Когда я вернулась домой, стены встретили меня тишиной. Они стояли на своих местах, но я уже не ощущала их защитой. Дом перестал быть домом. Воздух в нём изменился — стал сухим, выдохшимся, как будто выгорел вместе с тем, что когда-то наполняло его жизнью.

Как будто вместе с жизнью ушло и то, что делало этот дом тёплым.

У входа ждал отец. Он не шагнул навстречу, не раскрыл рук. Стоял, как изваяние, холодный и прямой. Его глаза скользнули по мне так, будто я была не дочь, а подчинённая, которую вызвали к отчёту.

Объятие оказалось быстрым, формальным — больше похожим на проверку. Запах шерсти обжёг память. Раньше он был защитой. Теперь — клеймо власти.

— Ты справишься, — произнёс он ровно, без эмоций. Приговор.

Через три дня он привёл Романа.

Услышала его шаги ещё до того, как он вошёл. Уверенные, ленивые, но хищные. Он смотрел на меня слишком долго, слишком жадно — как на обещанный приз. Я различала в его взгляде не уважение, а голод. Давний, привычный.

— Юля, — в его голосе звучала ухмылка. — Рад, что ты дома. С тобой стая станет сильнее.

Он вёл себя так, будто уже хозяин. Осматривал гостиную, касался взглядом каждой детали, задерживался на мне, как на вещи, которую ждал. Я предчувствовала: он всегда хотел этого. Не союз. Не власть. Меня.

Отец молчал, но его тишина раздавливала. Он не объяснял и не спрашивал — просто утверждал новую реальность.

— Ты больше не связана, — холодно бросил он. — А он готов. Союз укрепит стаю. Совет поддержит.

Слово «союз» резануло. Оно звучало, как приговор, вынесенный без участия обвиняемой.

Стояла у дверей, чувствуя себя чужой в собственном доме. Меня не спрашивали.

Роман приблизился. Его шаги были медленными, нарочито спокойными. Он словно наслаждался моей беспомощностью.

— Я приму тебя, — сказал, глядя прямо. — Мне всё равно, кто был до меня. Даже если это была… ошибка.

Его взгляд скользнул вниз, остановился на животе. Я чувствовала, как он оценивает, считает, проверяет.

— Главное — кто будет после.

Его голос был тихим, но в нём не было ни сомнения, ни стыда. Только собственническая уверенность. Он говорил обо мне, как о вещи. Отец коротко кивнул, будто подписывал протокол.

— Он силён. Он станет вожаком. А ты — омега. Ты знаешь цену правильной пары.

Я слышала только холодный расчёт. Ни слова о любви. Ни капли сожаления. Только власть.

Во сне всё повторяется. Та же гостиная. Та же лампа, мягкий свет которой теперь казался насмешкой. И он.

Роман подходит ближе. Медленно. Уверенно. Его глаза — тёмные, прожигающие. В них не было желания защитить — только право обладать.

— Теперь без фокусов, Юля, — шепчет он. — Ты одна. Ты свободна. Но у тебя нет выбора.

Я хочу закричать. Но крик застревает. Ноги приросли к полу. Грудная клетка стянута. Воздуха нет.

Его пальцы скользят по животу. Медленно. Властно. Словно проверяет целостность товара.

— Как бы тебя ни ломало, — его шёпот холоднее удара, — ты всё равно будешь со мной. Все согласились. Осталась только ты.

Внутри пустота. Я знаю: никто не придёт. Никто не спасёт. Я уже передана. Я — его.

Глава 13

Просыпаюсь от звука. Резкий, неестественный. Секунда — и тело уже движется. Я не думаю: встаю, иду, бегу.

Её дверь. Не заперта. Толкаю плечом — вхожу.

Юля мечется в постели. Простыня сбита, волосы липнут к вискам. Лицо в поту. Губы шепчут едва слышно:

— Нет… не надо…

Пальцы судорожно хватают воздух, будто ищут защиту.

Подхожу, опускаюсь на край кровати. Кладу ладонь ей на плечо — твёрдо, уверенно, чтобы почувствовала: я здесь.

— Юля, — тихо. Голос ниже обычного, срывается на хрип. — Это я. Ты дома. Всё в порядке.

Она вздрагивает. Тело сжимается, как будто ждёт удара. Плечо дрожит под моей рукой.

— Юля, — повторяю, ближе, мягче.

Она резко вырывается из сна, садится, вскрикивает. На миг в глазах пустота, затем вспыхивает паника. Смотрит, но будто не узнаёт. Пытается подняться — ноги не слушаются, падает обратно.

Подаю стакан.

— Пей, — спокойно.

Она тянется к воде, пальцы дрожат; пьёт жадно, как будто спасается. Молчит. Смотрит в пол. Дыхание неровное. Я жду.

— Кошмар, — выдыхает наконец. — Он пришёл. Сразу после…

Я знаю, кого она имеет в виду: отец, Совет, Роман — те, кто решили за неё и вбили в голову мысль, что выбора нет. В груди поднимается тяжёлый гул.

— Я никому не нужна, — шепчет. — Я… помеха. Отработанный материал.

Наклоняюсь ближе, заставляю поднять взгляд.

— Смотри на меня.

Глаза ещё дрожат, но я держу её взгляд.

— Ты — мать моего ребёнка. — Произношу медленно, по слову. — За тебя больше никто не решает. Ни Совет, ни он, ни даже твой отец.

Моя ладонь скользит по её плечу. Сжимаю — чтобы почувствовала силу.

— Пока я рядом, к тебе никто не подойдёт. Ни шагу, ни слова, ни «права». — Воздух на вдохе режет, зверь поднимает голову. — Они узнают, что значит тронуть то, что моё.

Юля всматривается. В панике проступает другое — недоверие, надежда.

— Ты не одна, — твёрдо. — Никогда больше.

— Ложись, — тихо приказываю. — Я останусь.

Она не спорит. Опускается на подушку, тянет плед, сжимает угол ткани так, будто это единственное, что удерживает её на земле. Плечи всё ещё подрагивают, но дыхание выравнивается.

Сижу рядом, всматриваюсь, как на её лице медленно тают следы напряжения, как дыхание становится ровнее, как страх сдаётся. Здесь, под этой крышей, ей больше нечего бояться. Пока я рядом — её мир защищён.

Она лежит, не спит, но её дыхание стало спокойнее. Я ложусь рядом, не касаясь, просто чтобы она знала: я здесь. Она не двигается, но и не тянется ко мне. Её дыхание меняется, а плечо едва заметно дрожит. Я протягиваю руку и осторожно касаюсь её. Ладонь ложится на талию, другая — под голову.

Она… позволяет. Не покорно, не мягко — как дикая волчица, которая на миг перестала