Читать книгу - "Артефакт. Проклятие деревни - Константин Сергеевич Ильин"

выкрикивая своим скрипучим голосом. Их голоса гудели, переплетаясь в сплошной гул, полный злобы и страха. Слова долетали обрывками: «…Гришка…», «…ночью…», «…чужаки…». Толпа бурлила, как котёл, готовый вот-вот взорваться.

Валера замедлил шаг, положив руку на сумку с артефактом. Его лицо оставалось каменным, но глаза сузились, выискивая в толпе того, кто первым решит перейти от слов к делу. Лёва, всё ещё бледный после сцены у заброшенного дома, сжал посох крепче, чувствуя, как внутри закипает смесь страха и раздражения. Евдоким крякнул, расправив крылья, и это только подлило масла в огонь.

Как только путники подошли ближе, один из деревенских – тот самый худой мужик со шрамом на щеке – шагнул вперёд, ткнув пальцем в сторону Валеры. Его лицо покраснело от гнева, а голос сорвался на крик:

– Это вы, выродки! Вы притащили эту тварь сюда! Гришка был жив, пока вы не явились! Всё из-за вас, чужаки проклятые!

Толпа загудела громче, подхватывая обвинение. Женщина с растрёпанными волосами закивала, стиснув руку мальчишки, а старик с впалыми щеками плюнул в грязь, пробормотав что-то про «нечисть». Марфа попыталась вклиниться, крикнув: «Да тихо вы, дурни!», но её голос потонул в общем шуме. Валера поднял руку, пытаясь что-то сказать, но его перебил другой житель – коренастый мужик с бычьей шеей и сальными волосами. Он рванулся к Лёве, замахнувшись ногой, явно намереваясь влепить тому поджопник.

– Убирайтесь, пока целы! – заорал он, но не успел завершить движение.

Лёва, хоть и был на взводе, среагировал мгновенно. Годы странствий отточили его рефлексы, и он, не раздумывая, вскинул посох. Удар пришёлся мужику прямо в грудь – глухой стук дерева о рёбра эхом разнёсся по тропе. Тот охнул, отшатнувшись назад, и рухнул на колени, хватаясь за грудину и хрипя от боли. Толпа ахнула, отступив на шаг, а в воздухе повисла напряжённая тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием упавшего.

Валера тут же встал рядом с братом, готовый к новой атаке. Его рука сжала сумку с артефактом, и он бросил на деревенских холодный, тяжёлый взгляд.

– Ещё кто хочет? – процедил он, и в его голосе звенела сталь. – Мы сюда не за вашими бедами пришли, но если полезете – пожалеете.

Лёва, всё ещё держа посох наготове, вытер пот со лба. Его сердце колотилось, а в животе ворочался ком тошноты – не только от удара, но и от воспоминаний о Гришке. Он бросил взгляд на Марфу, надеясь, что старуха хоть что-то объяснит, но та лишь покачала головой, прижав платок к губам. Мужик со шрамом снова шагнул вперёд, но теперь осторожнее, не решаясь нападать.

– Уходите, – прохрипел он, сжимая кулаки. – Вы приносите смерть. Видели, что с Гришкой сделали? Это на вас!

Лёва открыл было рот, чтобы огрызнуться, но Валера остановил его, положив руку на плечо.

– Хватит, Лёв, – тихо сказал он. – Они напуганы. Но нам надо знать правду. – Он повернулся к Марфе: – Говори, старуха. Что тут творится?

Марфа посмотрела на него, потом на толпу, и её плечи опустились. Она махнула рукой в сторону заброшенного дома, голос её дрогнул:

– Это не первая ночь… Что-то лазает, режет, тащит людей. Гришка – просто последний. А вы… – она замялась, – вы с этой штукой своей, – она кивнула на сумку Валеры, – может, и правда его разбудили.

Толпа зашепталась, но теперь в их голосах было больше страха, чем злобы. Лёва сжал посох ещё крепче, чувствуя, как по спине ползёт холод. Валера же молчал, глядя на Марфу, и в его голове крутилась одна мысль: артефакт. Всё упиралось в него.

Глава 19.

Тишина, повисшая после слов Марфы, была густой и липкой, как туман над рекой. Деревенские переглядывались, их лица – смесь страха, злобы и растерянности – отражали внутреннюю борьбу: то ли гнать чужаков, то ли искать в них спасение. Мужик с бычьей шеей, всё ещё потирая грудь после удара Лёвиного посоха, поднялся с земли, бросив на младшего брата взгляд, полный ненависти, но не решился лезть снова. Валера стоял неподвижно, как скала, его рука лежала на сумке с артефактом, а глаза внимательно следили за каждым движением толпы. Лёва, тяжело дыша, опустил посох, но пальцы всё ещё дрожали от напряжения. Евдоким крякнул, переступив с лапы на лапу, и этот звук будто разрядил воздух.

Марфа шагнула вперёд, хлопнув в ладоши с такой силой, что все вздрогнули. Её голос, хоть и дрожал, обрёл прежнюю властность:

– Хватит орать да кулаками махать, дурни! Пользы от этого – как от козла молока. Идёмте в таверну, там всё и расскажем. – Она бросила взгляд на Валеру и Лёву, прищурившись. – А вы, путники, слушайте внимательно. Может, и поймёте, во что вляпались.

Валера кивнул, не выказывая ни удивления, ни облегчения. Его мысли крутились вокруг артефакта – если он и правда притягивал беду, то деревенские могли знать больше, чем казалось. Лёва переглянулся с братом, пожав плечами.

– Лучше, чем тут драться, – пробормотал он, похлопав Евдокима по спине. – Пошли, пернатый, послушаем, что скажут.

Толпа неохотно расступилась, пропуская Марфу вперёд. Старуха двинулась по тропе к таверне, её сгорбленная фигура казалась тёмным пятном на фоне серого неба. Деревенские потянулись следом, переговариваясь шёпотом, а мужик со шрамом бросил на путников последний колючий взгляд, прежде чем присоединиться к остальным. Валера и Лёва замыкали шествие, держась чуть позади – не из страха, а чтобы видеть всех сразу. Ветер гнал по земле пыль и листья, а деревня вокруг молчала, провожая их пустыми окнами покосившихся изб.

Таверна стояла на краю деревни, приземистая и угрюмая, как и всё здесь. Её брёвна, почерневшие от времени, были покрыты трещинами, а крыша, кое-как залатанная соломой, проседала с одного края. Из щелей между досками пробивался тусклый свет, а из трубы вился дым, тонкий и неровный, будто очаг внутри едва тлел. Вывеска над дверью – старая, облупленная – скрипела на ветру, и разобрать, что на ней когда-то было написано, уже не представлялось возможным. Когда Марфа толкнула дверь, та открылась с протяжным стоном, выпуская наружу запах прокисшего эля, сырого дерева и пота.

Внутри таверна оказалась тесной и мрачной. Длинный стол из грубых досок занимал центр зала, окружённый шаткими скамьями, на которых уже сидели трое местных – угрюмые мужики с кружками в руках. У дальней стены тлел очаг, бросая слабые отблески на закопчённые стены, а над ним висел котёл, в котором что-то булькало. За стойкой стоял трактирщик